Хольштайн Мильх - Милое, доброе, кавайное

— Почему?

— Мммм…. Не хочу.

В этот раз молчание длилось дольше. Словно сестрёнка пыталась унять ярость мысленно считая до сотни.

— Л-а-а-а-д-н-о. Давай так. Моя мать, отец и брат, поехали с твоими родителями и тобой, Шики на горячие источники. Четыре дня назад, вы все дружно перестали отвечать на звонки. Пропали. Вчера выясняется, что пропали не только вы, но и все, кто ехали в автобусе. И сам автобус тоже. Все в панике, никто не знает что делать. А теперь, вдруг приходишь ты, сидишь пьёшь тут чай, и ведешь себя как капризный ребенок. Знаешь что. Я лишь в двух шагах от того, чтобы забыть то, что маленьких детей бить крайне непедагогично! — произнося эту речь она постепенно повышала голос, и внутренне распалялась, так, что к концу, она уже почти перешла на крик.

— ну… если это для тебя так важно… тогда ладно. Спрашивай.

— что с Моей семьёй.

— Мммм… тебе правда так хочется это узнать?

– *глубокий вдох* ДА, БЛИН, ОТВЕЧАЙ УЖЕ!

— ясно. Тогда сядь на стул, пожалуйста.

— только не говори что…

— да. Они умерли. Мои соболезнования.

— как… как это произошло.

— ну… мы ехали-ехали. Ехали- ехали. Ехали — ехали. А потом бамц. И все умерли.

— а…

— а?

— А ты… Постой постой. Как? От чего умерли?

— да не знаю я. Темно было. Да и слишком быстро все произошло. Бам, удар, и всё.

— так стой. Ну потом то ты могла рассмотреть с чем вы столкнулись.

— если честно, мне было не особо интересно. Потом.

— ну если вы столкнулись, то, когда из автобуса вылезла, ты должна была хоть что то увидеть.

— ох, Мэй. Какая же ты глупенькая. Тебе же четко и ясно сказали. В том автобусе… все умерли.

Она немного непонимающе уставилась на меня. А теперь ключевой момент. Виновато улыбнуться, развести руки в стороны и приказать чии сделать меня невидимым. Бинго. На её лице проступает выражение понимания, она подбегает к тому месту где я сидел, но находит лишь нетронутый чай с тортом. Будто бы меня и не было никогда. Слезы брызжут из глаз, подбородок начинает дрожать, а руки складываются лодочкой и прикладываются ко рту. Ей плохо. Ей очень-очень плохо сейчас. Но так надо. Она падает на колени, и начинает плакать навзрыд. Я чувствую себя сейчас последним мерзавцем, но просто жду и смотрю. Смотрю на плачущую девушку, и считаю про себя. Одна минута…

Две… как же долго тянется время.

Три. Все можно начинать.

Подхожу к ней сзади и обнимаю. Как большого плюшевого медведя. Словно ребенок, пытающийся утешить свою маму… еще секунд двадцать она продолжает плакать, но потом резко останавливается, поворачивается и поднимает свои заплаканные глаза на меня. В них пляшут блики солнечного света и неверие. Затем неверие сменяется надеждой, и она робко тянется рукой к моей щеке. Двумя пальцами, акуратно, будто бы боясь, что я исчезну, проводит мне от уха до губ. А затем, резко вскочив на ноги прижимает меня к своей груди. И снова начинает плакать. Но уже от радости.

У меня же в голове бродит только одна мысль. О том, что по силе воздействия на меня, сестрица Мей, когда она вот так прижимает к груди, и гладит по спине, оставит далеко позади любой конский возбудитель.

— Господи, Шики- чан как ты меня напугала тогда. Ты ведь не исчезнешь больше? Ведь верно, да. Ты тёплая, тебя можно потрогать…

— ну, с тобой не поспоришь. Меня можно и потрогать, и потискать…

— п-прости, тебе наверное неприятно да…

— да нет, все нормально…

— просто я боялась остаться совсем одна. Понимаешь. Все эти таинственные исчезновения по всему миру. Пропадает множество людей. И тут вы. Все уехали и всё. Ты понимаешь.

— ухум..

— а потом ты пришла. А потом снова пропала… и еще эта твоя шутка что вы все умерли. Не делай так больше.

— хорошо, не буду… Только вообще-то это была не шутка.

— …

— впрочем, не бери в голову

— как же я рада, что мне не придётся спать одной этой ночью… — сказала она прижавшись животом к моей спине и положив свой подбородок на мою макушку.

От того, как вы проснулись во многом зависит весь ваш будущий день. Ежели будильник поднял вас чуть свет, то с вероятностью в девяносто пять процентов, первая половина дня будет не очень. Если вы проснулись от того, что за шиворот вам затекает дождевая вода, а зубы выбивают чечетку, то это свидетельствует о том, что возможно весь ваш день пойдет наперекосяк. Ну а если вы проснулись от того, что, ВНЕЗАПНО, ночь за окном превратилась в день, а из окна, с силой тысячи солнц льется белый свет, то это значит, что вы в полной попе.

Однако же, иногда бывают и приятные исключения. И вот одной из таких маленьких утренних радостей по праву являются сиськи. Вторичные женские половые признаки, если хотите. Но я все же предпочитаю первое название, как более глубокое и полное.

Когда первым, что ты увидел в новом дне, является серая футболка, довольно четко обрисовывающая две весьма неплохие выпуклости, то понимание того, что день будет как минимум неплохой наполняет всю душу.

Ну а раз так, то нет смысла лежать на кровати и предаваться унынию. Самое время потянуться, зевнуть и топать в ванную.

Утренние процедуры растянулись у меня без малого на час. Хотя вообще я планировал утрясти все проблемы за пять минут. Нда. Какой же я был наивный. Вначале, когда я решил почистить зубы, Чии восемь раз подряд доставал мне использованные зубные щетки. Зато потом, припер целую полку прямо из магазина. Штук наверное, пятьдесят. Грохот стоял страшный. Затем, когда я справился с этой задачкой, пришла пора душа. Об этом временном отрезке я пожалуй умолчу, скажу только что это заняло минут пятнадцать. А потом началось самое интересное. Волосы. Чем они длиннее, тем сложнее за ними ухаживать. Инфа стопроцентная.

Даа. Особенно когда в них то и дело встречаются кусочки листвы, палочки, всякий сор. Кое где они слиплись от крови… Всё же волосы по щиколотку, это очень большой геморрой…

Но когда я уже почти совсем справился с этой проблемой в ванную зашла Мей…

Это было мило. Одетая лишь в футболку и трусы, с лютым пиздецом на голове, и полузакрытыми глазами она, зевая и потягиваясь шла по направлению к раковине. Но, ровно на середине пути, запнувшись о завалы зубных щеток, шлепнулась на задницу. МОЭ.