Энгус Уэллс - Повелители Небес

Она «смотрела» на меня, широко распахнув глаза.

— Ты соображаешь, что говоришь? — спросила Рвиан.

Я кивнул.

— Долг, который ты так боготворишь, разлучил нас, — сказал я. — Ты уехала тогда, и я ничего не мог поделать, только мечтать о тебе. Я и не надеялся встретить тебя когда-нибудь вновь, но это случилось, и если Бог существует, то ему было угодно это. Или же он просто грязный шутник. Я нашел тебя не для того, чтобы потерять опять. И мне наплевать на последствия! Они вышвырнут меня — ради Бога!

Несколько долгих секунд Рвиан внимательно «смотрела» на меня. Удивление было написано на ее прекрасном лице. Потом она спросила:

— Ты готов отказаться от своего призвания? Перестать быть Мнемоником? Из любви ко мне?

— Из любви к тебе, — ответил я.

Слезы стояли у нее в глазах, но, когда я вновь попытался коснуться своей любимой, она движением остановила меня.

— Нелегкую ношу ты на меня возлагаешь, Давиот, — пробормотала она.

— Что я могу сделать, Рвиан? Я люблю тебя и ради этого готов отринуть свою школу. Все!

Она прошептала едва слышно:

— О Давиот…

Я было подумал, что уговорил Рвиан и мне будет позволено находиться с ней, по крайней мере, до Дюрбрехта, но она покачала головой и сказала:

— Я не могу принять такой жертвы. Я не могу позволить тебе погубить себя.

— Все не так, — сказал я. — Не ты, а этот долг, который стоит между нами, вот что погубит меня.

Рвиан взяла меня за руки, лицо ее было печально, и я едва сдержал желание сжать свою возлюбленную в объятиях. Я подумал, что она не одобрит этого.

— Давиот, Давиот, чем станем мы, если отступимся от своего призвания? Наши таланты — это дары…

Я резко перебил ее:

— Это проклятья, проклятья, потому что они отнимают у нас то, что нам дорого.

— Разве мы дети? — спросила она в ответ. — Которые топают ножками, когда не могут получить того, чего им хочется?

— Нет, мы не дети, — возразил я. — Дети не влюбляются.

Рвиан закрыла глаза и коротко кивнула.

— Все не так просто, — прошептала она.

— Не просто, — сказал я. — Ты называешь мой талант даром? Благодаря ему твое лицо навсегда запечатлелось в моей памяти. Я закрываю глаза и вижу тебя. Я помню каждую секунду, проведенную нами вместе; каждое слово, сказанное нами друг другу, словно клинком вырезано в моем сердце. Я решил жить с этим, но, когда снова увидел тебя, понял, что не смогу. Я знал, что не могу потерять тебя.

— И какой же у нас выбор? — Рвиан сжала руки, ее голос и лицо выражали боль. — О Давиот, наверное, лучше было бы, если бы мы и вовсе не встречались.

— Нет! — воскликнул я.

— Что же нам делать? — спросила она. — Я должна доставить Тездала в Дюрбрехт, мой долг…

— Так выполни его, — сказал я. — А потом что может помешать нам быть вместе?

— Сказителю и колдунье? — Рвиан страстно покачала головой, взмахнув золотыми крыльями волос. — Дюрбрехт этого не допустит.

— Да будь он проклят, этот Дюрбрехт! — вскричал я. — Если стоит выбор между тобой и школой, я выбираю тебя.

Рвиан «посмотрела» на меня с каким-то благоговейным ужасом в глазах, в голосе ее, скорее в шепоте, казалось, звучал страх:

— Знаешь ли ты, что будет, если ты скажешь это в Дюрбрехте?

Я покачал головой.

Поколебавшись немного, Рвиан сказала:

— То, что я тебе сейчас скажу, строго охраняемая тайна. Никто, кроме нас, колдунов и директора вашей школы, не имеет права знать об этом. Я нарушу клятву, если скажу тебе об этом.

Она замолчала.

— Скажи мне, если хочешь, — произнес я. Мне было страшно.

— Когда меня отослали, — медленно начала Рвиан, — ты мог совершенно беспрепятственно уйти из своей школы. Но сейчас, Давиот, сейчас, когда ты избрал свой путь, взял посох Сказителя, ты уже зашел слишком далеко. Если сейчас ты решишь повернуть назад… В школе колдунов есть кристалл, который увеличивает силу волшебства. Они используют его, чтобы стереть твою память. Все, что ты узнал, чему научился, все это ты навсегда забудешь.

Я похолодел, мурашки побежали по моей спине, во рту пересохло, в животе словно застыла ледяная глыба. Я произнес, роняя слова точно камни:

— Я сделал свой выбор, Рвиан. Мне нужна ты.

Она издала какой-то короткий тихий странный звук. Непрошеные слезы брызнули на щеки моей возлюбленной. Мне так захотелось стереть их поцелуем, но Рвиан крепко сжала мои руки и сказала:

— Неужели ты и правда так меня любишь?

Я ответил:

— Да.

Она сказала:

— Грядет Великое Нашествие. Сказители нужны.

— Я не единственный. Есть и другие, — ответил я.

Рвиан сказала:

— А колдуны? Нас ведь и так не хватает.

И, прежде чем я успел ответить, она своей головой показала на безоблачное небо, ровную поверхность моря, которую не тревожил ни единый порыв даже слабенького ветерка, и сказала:

— Мощь магии Повелителей Небес огромна, и мы не знаем средства, как бороться с ней. Сколь долго еще сможет так вот продержаться Дарбек? Когда начнется Вторжение? Давиот, я нужна . Мой талант нужен, чтобы защищать нашу Родину.

Я ответил, слыша, что голос мой полон негодования:

— Что ты говоришь, Рвиан?

Она плакала, уже не сдерживая слез, серебряными ручейками бежавших по ее лицу. В голосе ее звучала тоска:

— Я не могу изменить своему долгу, любимый мой, не могу, даже ради тебя.

В тот страшный момент, когда я понял, что рухнули все мои надежды, боль моя обернулась яростью раненой души. Я вырвал свои руки из рук Рвиан и, отступив на шаг назад, посмотрел на нее, не желая верить тому, что услышал.

— Я столь мало значу для тебя? — спросил я упавшим голосом.

— Ты значишь для меня все, — ответила она.

— Так почему же тогда? Почему? — Я вскинул сжатые от отчаяния в кулаки руки.

Только тут мне пришлось вспомнить о Тездале, который схватил сзади мои запястья и сделал подсечку. Я упал, увлекая противника за собой, и, извернувшись, высвободил одну руку, ее локтем ударив его по ребрам, а потом замахнулся, стараясь попасть костяшками пальцев в точку между бровями. Если бы мне удалось это, то я мог бы, пробив кость, вогнать ее обломок прямо в мозг противника. Отчаянье сделало меня безумным.

— Нет! — раздался крик Рвиан, и огромная сила обрушилась на меня.

Никогда раньше не подвергался я воздействию магии. Точно лед наполнил мои вены, сковав в них кровь, прежде чем я успел довести удар до цели. Мышцы мои точно завязались в узлы. Я застонал, из глаз брызнули слезы. Не знаю, было ли повинно в этом волшебство Рвиан или же моя беспредельная скорбь. Я смутно осознавал, что и Повелитель Небес скорчился передо мной, точно от непереносимой боли.

Потом все кончилось. Просто прекратилось, так же внезапно, как и началось. Я рухнул на четвереньки и уронил голову, потом потихоньку поднялся на ноги.