Энгус Уэллс - Повелители Небес

Рвиан крикнула:

— Тездал! Давиот не хотел причинить мне вреда. Оставь его в покое, пожалуйста.

Тездал поднялся и, опустив голову, произнес:

— Как пожелаете, Рвиан.

Обращаясь ко мне, он сказал:

— Прости меня, Давиот, мне показалось, что ты хотел ударить ее.

Я кивнул, он, отвесив мне странный короткий поклон, отошел. Я посмотрел на Рвиан.

Она тихо сказала:

— Пожалуйста, держи себя в руках, Давиот.

Я неопределенно пожал плечами.

Она сказала:

— Я люблю тебя, Давиот.

— Не слишком сильно, — ответил я.

Снова раздался этот странный жалобный звук, и, несмотря на всю мою злость, отчаянье и раненое самолюбие, я испытал укол совести. Я любил ее, и мне приходилось смиряться.

— Что ты станешь делать, — спросила она, — когда перестанешь быть Мнемоником?

— Поеду домой, — угрюмо бросил я. — Стану рыбачить или запишусь в военное братство.

— Очень печально. — Рвиан снова подошла ко мне и взяла мои руки в свои ладони. Я не возражал, чувствуя себя вдруг ужасно слабым, точно погибшая надежда унесла с собой все мои силы. Я молча слушал, как Рвиан сказала: — Я не могу забыть о долге в тот момент, когда на Дарбек вот-вот обрушится страшная беда. Ты тоже не должен так поступать, ты обязан делать свое дело.

— А я хочу, — сказал я с грустью, — чтобы не было никакой войны с Повелителями Небес, чтобы не было нашего долга, чтобы мы с тобой могли идти нашей собственной дорогой.

— Я тоже, — согласилась она. — Но все не так, как нам хочется, и выбора у нас нет.

Я сглотнул слюну, а лицо Рвиан словно заслонила какая-то пелена, и я понял, что плачу. Не волшебство являлось причиной этих слез, если, конечно, любовь сама по себе не есть волшебство. Я кивнул, признавая поражение.

Рвиан выпустила мои руки и, взяв в свои ладони мое лицо, коснулась моих губ своими, не таясь от матросов и Тирона, который, вне сомнения, наблюдал за нами с кормы. Поцелуи моей возлюбленной были солоны. Она отстранилась от меня и сказала:

— Я попрошу капитана зайти в ближайший порт.

Я кивнул, видя, как она отошла от меня, и вытер рукой глаза. Внутри меня была лишь пустота, я оперся рукой на палубное ограждение и сполз по нему на палубу. С полубака на меня внимательно смотрел Тездал.

— Ты так любишь ее.

Я что-то пробурчал в ответ, а он сказал:

— Нельзя, чтобы вы разлучались.

Я лишь горько усмехнулся:

— У меня, похоже, выбор невелик.

Он возразил:

— Долг — вещь важная, но мне непонятно, почему вы не можете быть вместе.

— Как и мне.

Тездал, казалось, полностью сочувствовал мне, а мне не было почему-то странно вести такую беседу с Повелителем Небес.

Он спросил:

— Ты умеешь драться?

— Я учился в Дюрбрехте, — ответил я.

— Там, куда меня везут?

На темном лице Хо-раби не было ни тени тревоги, лишь интерес. Догадывался ли он о том, что ожидало его в конце пути? Мне вдруг стало жалко Тездала. Я ответил:

— Да.

Он сказал:

— Тяжело лишиться памяти. Мне кажется, что человек таким образом как бы становится принижен. Он толком и не знает, кто он.

Я понял, что Тездал ищет способ, чтобы как-нибудь утешить меня. Я улыбнулся:

— Но в Дюрбрехте, я полагаю, они сумеют восстановить твою память.

Он кивнул:

— Надеюсь на это, хотя и помню, что мы считаемся врагами.

— Считаемся? — переспросил я. — Дары и Аны воюют уже многие века. Вы, Повелители Небес, наши враги, так же как и мы ваши.

— Я не враг вам, Давиот, — возразил Тездал. — Рвиан и твои соплеменники спасли мне жизнь. Я не могу быть врагом тех, кто спас мне жизнь. Как такое может быть? Ведь это же… неправильно.

Я чуть-чуть подумал, а потом сказал:

— Да.

Он повернулся в сторону кормы, где Рвиан беседовала с корабельщиком. Я прислонился головой к фальшборту и стал смотреть на ровное голубое небо. Солнце стояло почти в зените, и жара была несусветной. Выпачканная во время сидения в трюме рубашка насквозь промокла от пота. Я снял ее и как тряпкой отер лицо и грудь. Я потянулся к своим сумкам, и в этот момент ко мне направился один из членов команды, он шел неуверенно, и это никак не вязалось с его могучей фигурой «быка».

— Прикажете постирать это, господин?

Огромная ручища указала на мою рубашку.

Я сказал:

— Благодарю, но сейчас в этом нет необходимости.

«Бык» приблизился еще на шаг, голова его была немного наклонена, точно он не решался смотреть мне в глаза.

— Мне не трудно, господин, — проговорил Измененный рокочущим басом. — Она у вас запачкалась, а у меня как раз собирается стирка.

Я подумал, что он, возможно, просто хочет оказать мне услугу и благодарно улыбнулся.

— Ну что ж, ладно.

Я протянул ему рубашку своей левой рукой, на запястье которой находился браслет Лана. Измененный заметил его, и наши взгляды на секунду встретились. Мне показалось, я видел, как искорки интереса вспыхнули на секунду в его покорных бычьих глазах.

Уходя, он остановился, сделал шаг в сторону и поклонился возвращавшейся Рвиан. Взглянув в ее лицо, я тут же забыл о матросе. Она вытерла слезы, но глаза моей возлюбленной были красны. Она старалась высоко держать голову, что, как я подумал, стоило Рвиан немалого труда. Я тяжело поднялся на ноги и натянул чистую рубашку.

Рвиан сказала:

— Тирон сказал мне, что завтра утром мы причалим в Инисваре.

Я молча кивнул. Что было говорить? Все уже и так сказано.

Она добавила:

— Вскоре после рассвета.

Я вторично кивнул.

Рвиан тяжело вздохнула.

— Ты жесток со мной, Давиот. Если бы могло быть иначе, разве не побежала бы я за тобой с радостью? Чтобы быть рядом, женой или просто подругой?

— Но, — сказал я, не поворачивая головы, — но иначе быть не может, не так ли?

— Не может, — сказала она тихо.

— Тогда все, что нам осталось сказать друг другу, это — «прощай».

Я услышал, как она пошевелилась, чувствуя, что она «смотрит» на меня. Мне не хотелось встречаться с ней взглядом. Я продолжал всматриваться в водную гладь, зная, что если посмотрю в глаза своей любимой, то заскулю и начну умолять ее передумать. Она отвернулась, а потом раздались негромкие шаги на палубе, и я остался один. Сердце мое было пусто, как безоблачное небо.

Рвиан провела остаток дня у себя в каюте, а я так и стоял без движения, пока небо не стало темнеть, а запах жарившейся рыбы не начал дразнить мое обоняние. Я и забыл, что не ел весь день, но под ложечкой у меня засосало, напоминая о том, что, как бы я ни страдал, жизнь продолжалась. Я только посмотрел на собравшихся возле жаровни людей, не желая присоединяться к ним. Пусть я сдохну с голоду, кому какое дело?

Я услышал звук приближавшихся шагов, и острый соблазнительный запах запеченной на углях рыбы стал сильнее. Я повернул голову и обнаружил, что рядом со мной стоит Тездал с тарелкой и кружкой эля. Он улыбнулся немного виновато и поставил принесенное около меня.