Энгус Уэллс - Повелители Небес

— А можно ли как-нибудь передать весточку Урту? — спросил я.

— Вероятно, — предположил Том, — но это будет нелегко сделать.

— Если бы это было возможно, мне бы хотелось, чтобы он узнал, что я странствую по Келламбеку. Чтобы ему передали, что я все так же считаю его своим другом и надеюсь, что нам однажды удастся встретиться.

Том задумчиво кивнул.

— Если будет возможность, — сказал он, — я сделаю все, что смогу… Может, пойдет корабль.

— Его отправили в Карисвар, — уточнил я, — на побережье Сламмеркина.

Том сказал:

— Да.

Я не знал, что именно он имеет в виду, произнося это «да», и продолжал:

— Может быть, он отправился в Ур-Дарбек к диким Измененным.

— Может быть, — согласился Том, и лицо его стало непроницаемым. — Тогда он не получит известия.

Я зашел слишком далеко. По выражениям лиц и движениям тел Измененных очень трудно определить, что они в действительности думают, но я уже очень много общался с ними, чтобы понять: Том находится в смятении. Реакция его была под стать тому, как вели себя колдуны, когда я задавал им аналогичные вопросы. Я прекрасно видел, что и он не скажет мне больше, чем они, и если я стану настаивать, то и вовсе потеряю его доверие к себе. Поэтому я пожал плечами и сказал:

— Нет, я думаю, что нет. Я все-таки надеюсь, что мое послание найдет Урта.

— Да…

Вечером я имел удовольствие лицезреть, как два Измененных в форме личной прислуги привели Христофа ужинать. Наместник, по всей видимости, не совсем четко представлял себе, где находится, и куда лучше чувствовал себя в своих личных покоях. Старик занял место за высоким столом, где компанию ему составлял один лишь Невин. Меня за этот стол не пригласили, зато колдун командирским тоном потребовал, чтобы я продемонстрировал свои таланты, когда столы были убраны и слуги покинули помещение. Солдаты, похоже, не видели во всем этом ничего необычного, но потягивали свое пиво молча. Мне было приятно отметить, что кучка слуг-Измененных, среди них я заметил и Тома, примостившись в темноте возле выхода, украдкой слушают мое выступление. Я решил, что нахожусь в замке, где людям и Измененным живется не слишком счастливо, и что я (маленькая и гаденькая месть) непременно упомяну об этом, когда окажусь в Дюрбрехте.

В тот вечер, придя к себе, я обнаружил, что в жаровню насыпан свежий уголь и что закрытый крышечкой кувшин стоит на столике. Том положил грелку мне в постель и отмыл до блеска упряжь. Я поблагодарил слугу за все, что он для меня сделал, но когда я попытался вовлечь его в разговор, это оказалось затруднительным. Я испугался, что слишком уж переполошил его своими расспросами про землю диких Измененных, и воздержался от дальнейших попыток оказывать на него давление.

Тревин почти не оставил у меня приятных воспоминаний, и мне вовсе не было бы жаль покидать его, если бы я не думал об Измененных, изнывавших под бременем власти Невина. Обрадовавшись тому, что туман рассеялся, я сразу после завтрака спустился в конюшню и оседлал свою кобылу. Сердечно попрощавшись с Томом, сотником Дарусом и его дружиной (наместник Христоф еще не вставал с постели), я предстал перед Невином, от которого получил одно лишь короткое напутствие: не сворачивать на своем пути с главной дороги.

Так я и двигался в южном направлении, почти все время находясь вблизи моря, поэтому едва ли не чаще, чем в замках, останавливался я в рыбацких деревнях, четко следуя указаниям Дюрбрехта не задерживаться нигде дольше, чем на два-три дня. И хотя нигде не встречал я порядков, подобных тем, что бытовали в Тревине, все яснее и яснее виделось мне, что даже там, где к Измененным относятся неплохо, племя это продолжает оставаться невидимым безликим слугой Истинного народа.

Постепенно я въехал из осени в зиму, оказавшуюся куда более мягкой, чем те, к которым я привык с детства в Вайтфише и потом в Дюрбрехте. И за день до того, как занялась заря Кануна Баннаса, я прибыл в Морвин. Здесь мои странствия кончались в тот год, но — как позже выяснилось — именно отсюда и начинался мой путь.

В самом замке я нашел радушный прием: Янидд, тамошний наместник, крупный мужчина средних лет, приятной наружности, с окладистой бородой сам лично налил мне кружку эля и представил членам своей семьи. Жена его, по имени Дорэ, женщина очень красивая, казалась слишком молодой для того, чтобы иметь трех сыновей, которых звали Рис, Марик и Адор. Старший из них был примерно моего возраста, и каждый из братьев был младше другого на год. Жрица-ведунья оказалась пожилой женщиной с седыми волосами и лицом хотя и не потерявшим еще следов привлекательности, но уже в изрядной степени покрытым морщинами и обветренным. Звали ее Лэна.

Приближались сумерки, и зал наполняли запахи жареного мяса и эля. Сучья кипарисов и ветви омелы свисали со стен, и к каждой двери был приколот дубовый лист и изображение Бога. Праздничное настроение, царившее в замке, в сочетании с прекрасными манерами Янидда успокоили меня и заставили чувствовать себя свободнее. Я обратил внимание, что Измененные в этом замке, по-видимому, и не подозревают об участи своих соплеменников в Тревине. Здесь они чувствовали себя вполне довольными. Этот город, пожалуй, самое удачное место, в котором можно провести празднества в честь зимнего солнцестояния.

Янидд любезно предложил мне принять ванну и отдохнуть, прежде чем приступить к исполнению моих нелегких обязанностей Сказителя. Я поблагодарил его, и слуга-Измененный пришел, чтобы проводить меня в отведенную мне комнату.

Она, как я вскоре убедился, оказалась превосходной. Кровать была широка, каменный пол покрыт пестрой расцветки ковром, угольки, тлевшие в маленьком камине, на котором стоял жбан с подогретым элем, уютно светились. В углу находился гардероб, а высокое окно позволяло видеть море вдали за крышами домов. Я швырнул мой посох и седельные сумки на постель и, распахнув окно, вдыхал пахнущий солью моря воздух, разглядывая многолюдные улицы внизу.

Измененный, «кот» по имени Лан, терпеливо ждал. Обдумывая, с чего бы начать, я решил, что будет, пожалуй, разумнее, если я не стану атаковать его с места в карьер и пугать, как получилось с Томом. Поэтому я закрыл окно и улыбнулся слуге.

— Будешь праздновать Канун Баннаса, Лан? — спросил я.

В отличие от Тома, этот Измененный смотрел мне прямо в глаза и отвечал с улыбкой.

— Да, господин, — сказал он. — Наместник Янидд желает, чтобы все его подданные веселились.

Я представился:

— Меня зовут Давиот, Лан.

— Да, я знаю, — ответил он, но, прежде чем прибавить «Давиот», заколебался.

Это одновременно было и приятно и удивительно для меня, но я вовсе не желал пугать его.