Виктор Безмага - Дары силы

-- На глянь, не подделка?

-- Ты решил на мне испытать, - хмуро спросил тот, внимательно разглядывая обруч, - этого нужно было ожидать, сила тебя любит, маг равновесия.

-- Какой маг?

-- Сине-красный камень, на обруче из белого золота, - забубнил заученный урок Ворон -- означает, если дан силой, что маг сей, не темен и не бел, но силен зело. Знак сей, за время существования школ носили только Артрос Стеон и Раер Белый. Ну, теперь и Федор Готлинг, барон Шон Терг, Князь Славичь и прочая, прочая, прочая, если это не глупая шутка.

-- Брать из рук не бери, но пальцем коснись -- приказал Федор.

Ворон осторожно поднес палец к металлу, он даже не успел коснуться его, как металл засветился, а камень угрожающе загудел.

-- Настоящий -- выдохнул Ворон, - уважаемые баторы, куда завтра идем в Воличь, Дымин может прямо в Велегард или в Будкар, теперь я ничего не боюсь, - и захохотал. Остальные, кроме Антона, вскочили на ноги и остались стоять у костра, боясь пошевельнуться.

-- У него поехала крыша, - осведомился Федор, уже наблюдавший, примерно подобную реакцию окружающих.

-- Мы теперь не часть, мы теперь живая легенда, можешь делать все, что хочешь Славичь, а мы уже легенда. - Медленно проговорила Сунильда.

-- Вы мне скажете, как избавить Антошу от этой железки, или нет! - начал заводиться Федор.

-- Просто возьми да сними, - ответил Ворон.

-- Или сделай серебряной, - добавила Сунильда.

Поманив Антона пальцем, Федор прикоснулся к обручу на его голове, и получил нечто, похожее на ощутимый удар тока. При этом Антоша просто отлетел от него, и впечатался спиной в стену оврага. Обруч на его голове остался медным, но сам он, видимо, потерял сознание от удара о стену .

-- Ты свой обруч одень магистр, - посоветовал Ворон.

Не обратив внимания, на новое обращение, Федор встал, надел обруч, положив руку на макушку бесчувственного Антона, и направил силу в его обруч.

Медный обруч, на голове Антона, вспыхнул голубым свечением, легкие блики поползли по всему его телу так, словно парня пронизал электрический разряд. Он скорчился, словно это и был разряд тока. Федор уже убрал руку, с головы бьющегося в конвульсиях мальчишки, но обруч словно пожирал Антона изнутри, словно выпивая из него жизнь, даже внешне мальчик стал меняться. Лицо вытянулось, приобретая более острые черты, и не только, изменения происходили со всем телом, он словно за секунду стал на пол головы выше. На все ушло от силы десять секунд, во время которых окружающие замерев, с ужасом наблюдал за происходящим, но Федору они показались вечностью. Но вот тело дернулось и замерло, словно из него ушла жизнь.

Прапорщик бросился к Антоше, заметив только, что из подогнанных по росту брюк он вырос в длину и в ширину, и начал судорожно расстегивать голубой дуплет, который Антон носил, последние несколько месяцев. Расстегнул, полотняную рубаху вверх, б...

Федор встал, и начал рассматривать лежащего перед ним человека. Из под задранной в второпях рубахи, торчали две обольстительные тугие груди, с большими черными сосками. Перед ними лежала симпатичная молодая женщина, с длинными волосами и обручем из белого металла на голове, с таким же как у него камнем, но подвешенным на цепочке. Первой нарушила тишину и пришла в себя Сунильда, она сказала:

- А ну-ка, вои и маги, чего уставились, отвернулись быстро, девки голой не видали, - и присела перед девушкой, опуская вниз полотняную рубаху.

Федор, отошел от шока только к середине ночи. Все рассказы Антона о том, что тот является женщиной, он давно уже перестал воспринимать всерьез, и нате вам. Спать совсем не хотелось, семерок в лесу не было, и темнота наступала почти мгновенно. Федор понимал, что с воздуха, даже если у магиков есть ковер самолет, их не увидят. Кроны деревьев представляли собой плотный слой растительности, через который не было видно неба, даже днем. Тем не менее, его не покидало ощущение нависающей опасности, пока еще отдаленное ощущение.

Он прошелся по лагерю, и зайдя на женскую половину, лагерь был разбит по половому признаку, автоматически, просто исходя из поведения обитателей, и стал внимательней рассматривать лежащую на подстилке девушку. Которую, уже давно привык ассоциировать с братом и называть Антошкой. Лет двадцати, двадцати двух и никак не больше, с пышными рыжими волосами и великолепной, спортивной фигурой. Переодеть ее еще не успели и ее бедра, явно с трудом помещались в широковатые для четырнадцатилетнего подростка штаны. Она была явно выше Антона, поэтому штаны, которые были тому коротковаты, специально для сапог, теперь напоминали бриджи, а синий дуплет натянулся бы на груди, если бы был застегнут, широкая белая полотняная рубаха нареканий не вызывала. В общем, для настоящего исторического момента, наряд был, мягко говоря, вызывающим.

Нея, суетящаяся у костра, готовила какой-то дикий отвар. От которого поднимался легкий запах аммиака. Поняв, что сейчас должно произойти, Федор уселся рядом, и стал наблюдать. Ведьма, сняла отвар с гоня, подошла к девушке, держа в руках, обернутую тряпками, глиняную чашу с варевом. Поставила рядом дымящуюся чашу рядом с девушкой, и добавила в неё какой-то порошок. Из котелка повалил зеленый дым, зажав нос, Нея начала окуривать девушку этой гадостью.

Девушка закашлялась, открыла глаза, села и произнесла фразу, шокировавшую даже Федора, он просто заслушался. Это было сложное многоблочное ругательство, которое не могло быть рождено одним поколением, а создавалось многими поколениями Российского народа в ужасающих условиях жизни, труда и государственного управления.

Голос у девушки был эдаким полу придушенным фальцетом, что скорей всего определялось изменениями, произошедшими с организмом за последние несколько часов. Наконец она выдохлась и нормальным, приятным голосом, напоминающим скорее баритон, произнесла:

-- Какой идиот, придумал, совать под нос спящему человеку котел с нашатырем.

Поскольку женская, богобоязненная часть лагеря, смылась, еще до того как она закончила тираду. Из слушателей остались только Федор и, видимо, пораженная до состояния восторга, красочностью слога, Нея. Все остальные умыли руки, поскольку слышать такие слова, от мага такого уровня, себе дороже. Федор молча глядел на девушку, на его лице играла идиотская улыбка. Вместо ответа он постучал себя по груди, в том месте, где у Антоши появились новообразования.

-- Ты на скаку головой ударился об дерево, или таки сам упал? - в любимой Антошиной язвительной манере поинтересовалась девушка. Федор просто повторил жест.