Сергей Смирнов - Дети выживших

Вода здесь была солоноватой на вкус, и магистру приходилось расходовать драгоценный запас воды, хранившийся в трюме.

Большую часть времени магистр проводил в каюте. Изредка приказывал отвезти себя на один из плоских песчаных островов, и подолгу оставался там, слушая крики чаек и плеск воды.

Он сгорбился и постарел за эти дни еще больше. И это волновало его сильнее, чем захват столицы ордой Шумаара.

Сидя перед зеркалом, он рассматривал свое лицо, волосы, глаза. Теперь он выглядел старше первого триумвира.

Ему больше не помогал настой альрауна, более того, настой только ускорял старение.

В глубокой задумчивости Астон вышел на борт перед рассветом. Команда отдыхала, и даже вахтенный спал, свесив голову.

Наконец, магистр принял решение.

Он разбудил вахтенного и приказал позвать капитана. Когда заспанный капитан появился на палубе, Астон сказал:

— Пора причаливать к берегу.

— Где прикажешь, магистр? — спросил Вальб.

— К южному берегу, там, где песчаная коса.

Плаванье заняло весь день, хотя ветер был попутным. Вечером корабль приблизился к берегу, высадил магистра.

— Лодку вытащишь на берег, закопаешь в песок. Но корабль все равно должен быть поблизости, — сказал Астон.

— Не беспокойся, магистр.

— Не я, а ты должен беспокоиться! — Астон сердито нахлобучил на голову соломенную шляпу, какие носили рыбаки и странники. — Не сомневайся: варвары скоро дознаются, что на озере есть острова, и найдут корабли, чтобы прочесать озеро. А кораблей в каналах столицы хватает.

Вальб кивнул:

— Хорошо, магистр. Я буду осторожен.

Астон пошел по песчаной косе. Он был одет в балахон, подпоясанный простой веревкой, за спиной нес котомку. Вот его фигура добралась до начала косы, поднялась на дюны. И исчезла.

Верная Собака думал.

Он не знал, как быть, и впервые не мог спросить совета у своих приближенных. Он, конечно, послал гонца в Арманатту, но пройдет немало времени, пока придет ответ Ар-Угая.

Вчера, после всех церемоний, после того, как Айгуз выкупила преступника Каршу, к которому Собака почему-то проникся доверием, вечером, когда они остались одни, Айгуз сказала, что хочет ехать дальше — в Кейт, Аммахаго, Ушаган.

— Зачем? — спросил Верная Собака, никак не ожидавший такого поворота.

— В Кейте прошло мое детство, — сказала она. — В Ушагане — юность. А в царской усыпальнице в Кейте покоится прах Ахха Мудрейшего — моего приёмного отца.

Верная Собака крякнул от неожиданности. Если бы Айгуз сказала, что просто хочет развеяться, — он сразу бы согласился. Но могила Ахха — это серьезно. Пожалуй, Ар-Угаю это не понравится. Верной Собаке это тоже не нравилось, хотя он и не отдавал себе отчета, почему.

Когда Айгуз удалилась в свои покои (а толпа перед дворцом еще ликовала, пришлось приказать разогнать ее — впрочем, дело обошлось миром, поскольку хуссарабы в разгоне не участвовали), Верная Собака сел на пол, поджав под себя ноги, и стал думать.

Его беспокоило, что у него слишком мало войска. Правда, он мог взять отряд в Хатуаре и Хатабатме — будь трижды проклят этот город и поскорее бы сгореть ему во Рву, — но и этого было маловато. Ведь в Ушагане тоже могли устроить беспорядки. Но там, по крайней мере, стоит сильный гарнизон. Но и гарнизона не хватит — Ушаган большой город, очень большой. Святой город хумов.

Дорога дальняя, Аххум велик.

И где Камда? Что он задумал?..

Когда луна закатилась, и ночь пошла на убыль, а голова у Собаки стала разламываться от боли, он, наконец, махнул на всё рукой и решил поспать, надеясь, что утром все вопросы решатся сами собой. Ведь в крайнем случае он может и запретить Айгуз эту поездку. Сослаться на Ар-Угая, на то, что царицу ждут в Арманатте…

— Ой-бой… — по-бабьи вздохнул Верная Собака и повалился спать. Да, неважный он полководец — правильно говорил Богда-каан.

Процессия вышла из города утром.

Дорога вела на восток, к синевшим вдали горам, которые отделяли Зеркальную долину от прибрежной части Аххума. За перевалом дорога раздваивалась, северная вела к Аммахаго и дальше, к Кейту, южная — в Ушаган.

Впереди скакал отряд хуссарабов. При виде них редкие паломники отступали на обочину, возчики неистово нахлестывали неторопливых волов, уступая дорогу.

Верная Собака тоже ехал в повозке с поднятым войлочным верхом. Он потел, пил крепко заваренный напиток из колючек, и всё мучился сомнениями.

Он уже отправил гонцов в Аммахаго и Ушаган. За перевалом их должны были встретить. Но перед этим надо было проехать несколько десятков миль по горам, среди круч и обрывов. А там сколько угодно мест для засады. Хотя случаев нападения на хуссарабов в этой части Аххума не было уже больше года, все-таки…

Да еще этот верховный жрец Харрум. Он напросился сопровождать свою госпожу. И теперь, вместо того, чтобы тихо сидеть в своей Хатуаре, призывая народ к смирению, то едет в своей легкой повозке, то бьет ноги, шагая рядом.

Таких жрецов не бывает, думал Собака. Прежнего жреца носили в паланкине, а пешком он ходил только по великой надобности. Надо было оставить его великим жрецом — он оказывал большие услуги хуссарабам. Но его зачем-то посадили на кол. Верная Собака выглядывал из повозки, смотрел, всё ли в порядке, и снова прятался в тень.

По временам он вздыхал: Ой-бой…, — и недовольно причмокивал толстыми губами.

Во время привала Харрум подошел к Карше, сидевшему на земле, прислонившись к колесу повозки.

Харрум присел рядом. Карша покосился на него, но промолчал.

— Ты аххум? — спросил Харрум.

Карша промолчал.

Харрум посмотрел на ослепительно синее небо, на кручи, высившиеся на востоке, и сказал негромко:

— Пройдет немного времени, и слава Аххума опять воссияет.

Карша бросил на него быстрый взгляд.

— Я не аххум, — нехотя ответил он. — Я арлиец.

Харрум внимательно посмотрел на него.

— Я слышал про одного арлийца. Он был тысячником Музаггара. Когда Музаггар получил приказ Домеллы привести войско в Ушаган и принести присягу новому царю — малолетнему Аххаггиду, которого теперь называют Младшим кааном, — этот арлиец отказался выполнить приказ.

Карша молчал, опустив голову.

— Я раб, — наконец сказал он.

— Да. Мы все рабы, хотя твой ошейник видим, а мой — нет.

Харрум вздохнул, поднялся и сказал:

— Домелла велела позаботиться о тебе. Хочешь поехать в моей повозке?

— Нет.

Мимо проскакал хуссараб с поднятой рукой. Привал закончен.

На перевале их встретил наместник Аммахаго сотник Ултан. Это был пожилой хмурый хуссараб, считавший свое наместничество ссылкой.

Аммахаго и раньше не был большим городом, а теперь, когда заглохла торговля с островами и часть жителей разбежалась, и вовсе превратился в захолустье.