Эльдар Сафин - Кровавые сны владык

Как все это объяснить, Дайрут не знал.

Бродяги шагали неспешно — путь, который всадник на хорошем коне, останавливаясь каждую ночь, проехал бы за несколько дней, нищие окольными дорогами одолели за месяц.

Время от времени им встречались следы нападения демонов, бесов и чертей.

В деревне Жижа они полюбовались на сожжение колдуна — здесь умудрились даже подзаработать на том, что сняли обугленные останки со столба и закопали их подальше от деревни. Колдуна обвинили в вызове двух демонов, напавших на баб у реки, троих покалечивших, остальных распугавших прежде, чем мужики с дрекольем отогнали тварей.

По рассказам Дайрут понял, что это были не демоны, а бесы, а по выставленным на всеобщее обозрение вещам несчастного «колдуна» догадался, что тот — немного цирюльник, немного знахарь, и уж точно не маг, способный обратиться к Хаосу.

Ничего говорить он, конечно же, не стал, тем более что, кроме всего прочего, в мешке «чародея» обнаружилась маленькая глиняная монетка, по которой узнавали друг друга лазутчики Орды.

Люди везде были хмурыми и злыми, нищие жаловались, что теперь даже обычной весенней работы не найти — хотя раньше всегда можно было помочь вспахать поле или обновить после зимы крышу и за это получить какой-никакой, а горячий ужин и место в соломе амбара на ночь.

Теперь же, подходя к деревне, нищие заранее махали руками, показывая, что оружия у них нет, — иначе вместо приветствия могли получить стрелу. Когда маленький отряд сталкивался с людьми или заходил в селение, Дайрут молчал, предоставляя вести речи спутникам.

Возможно, еще и поэтому он теперь видел очень многое — и то, что люди перестали доверять не только чужим, но и своим, и то, сколько вокруг больных и увечных, и то, что мужики прекратили ровнять бороды и стричься «под горшок» даже к праздникам.

Женщины все еще следили за собой — но и это теперь казалось каким-то не важным.

Нищие старались обходить крупные тракты стороной, а в большие деревни даже не пытались заглянуть, чтобы не столкнуться там с нукерами или с отрядами местных ополченцев.

Но совсем избежать подобных встреч оказалось невозможным.

Каждый раз, натыкаясь на вооруженных людей, Лито и Тамура прикидывались юродивыми — полусумасшедшими, а Дайрут и Агний по мере сил подыгрывали спутникам. Первый выставлял напоказ страшное увечье, второй начинал нести умные бредни, непонятные простым людям.

И каждый раз, перетряхнув мешки и не найдя там ничего интересного, бандиты или воины их отпускали. Иногда при этом давали Агнию несколько зуботычин — своими мудрствованиями он почти всегда вызывал раздражение.

Так бывало и тогда, когда на пути вставали лесные грабители, и тогда, когда встречались небольшие отряды ордынцев. И даже тогда, когда выходили из леса суровые ополченцы из крестьян, требовавшие поклясться Светлым Владыкой, что никто не задумал против них зла.

Однажды ночью Дайрут услышал странные шорохи, вскочил и разбудил товарищей. Те, хотя и не поняли, что происходит, спорить не стали и побрели за ним прочь, ругаясь и почесываясь. А потом с поросшего колючим кустарником холма наблюдали, как скелеты лезут из земли там, где находился старый, давно заброшенный и ставший полем погост.

Как в свете звезд высовываются из земли костяки орков и гоблинов, как почти бесшумно, с тихим перестуком плетутся они к тому месту, где недавно спали четверо путешественников, и как потом их поглощает обратно земля.

— Говорят, конец света-то скоро, — стуча зубами, произнес Лито. — Совсем плохо-то будет!

— Верующие во Владыку Дегеррая и Светлого Владыку спасутся, — уверил его Тамура. — Остальные сдохнут, а наши спасутся!

— С-светлый Влад-дыка — не б-бог, а с-с-светило, — заявил Агний. — Т-то есть и б-бог, и с-с-солнце. А Дег-г-герай был когда-то м-магом пр-р-ростым.

— И что? Выхода-то нету, получается? — поинтересовался Лито. — Я к ручью, подштанники поменяю. Кто со мной?

Его спутники были такими наивными и простодушными, в них так мало было злости и ненависти, что Дайрут рядом с ними чувствовал себя спокойно. Его не отпускали видения, в которых отец убивает дворцовую челядь, но, несмотря на это, путешествие казалось совсем не тем адом, который он себе представлял.

К еде и ночлегу Дайрут относился спокойно — главное, чтобы было можно хоть что-то съесть и хоть где-то прикорнуть, а окажется это мясо или сухари, мягкая перина или пара охапок сена, его интересовало не сильно. В то же время он всегда старался окружить себя людьми, которым можно доверять, или хотя бы теми, чьи действия удается предугадать.

Однако с момента, когда он вместе с Киром ушел из Цитадели в Жако, он ни разу не жил среди тех, с кем ему было спокойно.

Да, бродяги могли при случае предать и продать его, но они и не утверждали обратного. Да, они выглядели не самыми умными и честными людьми, у каждого имелось в изобилии недостатков, но по-своему они были искренними, и просчитать, что именно они предпримут в тот или иной момент, мог даже ребенок.

Лито пришил к штанам Дайрута длинные петли, чтобы их можно было снимать или натягивать культями, а Тамура под руководством Агния сделал из дерева две деревяшки — одну с крюком, другую с ложкой, которые с помощью тряпичных ремней приделали к предплечьям Дайрута.

Весна понемногу набирала силу, ночи становились все теплее, и встречные, все такие же мрачные и подозрительные, словно бы понемногу оттаивали.

В очередной деревне прямо во время разговора со старостой, решившим нанять бродяг для обновления гати через болото, на стене ближайшего дома проступили демонические символы.

И почти сразу после этого из воздуха появились шестеро бесов.

Бабы заорали, мужики похватали вилы и палки, а Дайрут, понявший, что сейчас всем придется плохо, своим зычным командирским голосом принялся отдавать приказания. В несколько фраз он создал какое-то подобие строя, а затем помог загнать бесов в угол, где их закидали камнями и палками, а потом добили вилами.

— Ну, значь, непростой ты калека, — сказал после этого староста, мрачно почесываясь. — Ты, значь, десятником был, а то и сотником.

— Сотником, — кивнул Дайрут. — В армии императора — да останется его смерть в сердцах всех, кто был верными подданными Империи.

Староста с сомнением посмотрел на бродягу — на вид ему, даже бородатому и заросшему, дать больше двадцати лет было нельзя, а значит, когда Империя приказала долго жить, было ему не больше восемнадцати. Но говорить ничего не стал, всех четверых накормили постной кашей — едой богов, если сравнивать ее с тем, что им приходилось жрать в последние недели.

На следующее утро их все равно отправили поправлять гать, и несколько дней Агний, Лито и Тамура, переругиваясь и ворча, меняли гнилые доски на свежие и собирали из гибких веток щиты, которые потом вплетали с помощью обрывков веревки в старую гать.