Феликс Эльдемуров - Тропа Исполинов

- Вот что, парнишка, - серьёзно сказал Гурук. - Если ты здесь всё так хорошо знаешь, то не покажешь ли путь к соборной площади?

- А зачем вам туда? Там полно келлангийцев и этих... балахонщиков.

- Значит, надо. Только, как проводишь, в драку не ввязывайся. Беги стремглав со всех ног. Понял?

- Да понял, понял... Пойдёмте!

В полном молчании они проходили темными переулками, дворами, чертыхаясь - перелезали через ограды... Рассвет, рассвет торопил их! В любую минуту тагркосские части могли начать штурм, а это значило, что в эту же роковую минуту чья-нибудь торопливая рука подожжёт запал. Наконец, Пиро, прижимая палец к губам, чуть слышно прошептал:

- Всё, пришли!

Гурук настороженно выглянул из-за угла.

Предрассветная площадь была почти пуста. Несколько костров, возле которых дремали келлангийские кавалеристы, одинокий часовой, привалившийся щекой к крыльцу двухэтажного деревянного дома... Более - никого.

- Спасибо, друг, - горячо пожав Пиро его смуглую руку, сказал драгун. - Теперь - уходи... Нет! беги, что есть мочи, понял?!

И прибавил, медленно вынимая из-за голенища тонкий длинный, с острым как бритва лезвием чаттарский нож:

- Теперь начнётся наша работа...

2

В углу одной из комнат на втором этаже дома, неподалеку от зарешёченного, с выбитыми стеклами окна, примостился на полу Тинч. Иногда ему удаётся, забывая про холод и горькие мысли о том, что его ожидает завтра, ненадолго задремать. Перед его взором возникают Айхо, верхом на поднимающей фонтанчики песка вороной, Хэбруд с его нравоучениями и уроками по рукопашному бою, Айхо, Тайри и Кайсти - почему-то вместе, оживленно беседующие - почему-то о нём, отец... каким он его запомнил в последний раз, три года назад. И снова, и снова снится ему багровая, вся в тюльпанах и маках, весенняя степь.

"Ты ещё не раз увидишь её такой, Тинчи!" - говорил невидимый голос. "Ой, вряд ли", - отвечал ему мысленно Тинч. "Увидишь, увидишь", - говорил голос, и это почему-то был ломающийся хрипловатый голос Тиргона Бычье Сердце. "Надо что-то делать, ребята!" - говорил Тиргон. "А что тут поделаешь?" - отвечал ему Йонас. "Посохами отмахаемся!" - твердила Кайсти.

"Ну-ну! Что это ещё за крестовый поход детей!" - возражал Пекас, почему-то жёстким голосом отца...

"Он оставил книгу! Посмотрим, что скажет книга!"

"Здесь закладка! Его чётки!"

"Открыл? Читай, Йонас!"

"- Не подходи! Не подходи! - в отчаянии закричал патер Юниус. Нашарив в темноте оружие, он направил его в грудь незнакомца. - Как тебя зовут? Кто ты?

- Меня не зовут никак. Или, точнее, зовут только малодушные. И эта ваша игрушка вам нисколько не поможет, - устало ответил тот. - Я не боюсь смерти.

- Но почему, почему?!.

- Потому что я и есть Смерть, - с грустью объяснил незнакомец..."

"- Я понял! - крикнул Тиргон. - Смерть балахонщикам!"

"- Смерть балахонщикам!" - подхватили остальные.

Предназначенных в жертву людей разместили на втором этаже. Сквозь проломленные насквозь полы первого этажа спустили в подвал четыре бочки с керосином. Керосином провонял весь дом, от подвала до крыши, и то, что несмотря на холод, сквозь разбитые стекла окон проникал свежий воздух, было даже хорошо. Тесно, навалом прижавшиеся друг к другу старики, женщины и дети, словно в дурном сне наяву ожидали наступления дня.

Ближе к утру рваные темно-серые облака, что вершили бег над Коугчаром, ушли далеко на юго-запад и в нарастающем Бальмгриме на небосвод высыпали гаснущие звезды. Сквозь прутья решётки, как сквозь забрало боевого шлема, Тинч смотрел в светлеющее небо.

Скоро, ближе к полудню это должно навсегда пропасть из моей жизни... Или нет, это я пропаду из жизни, а звезды - они навечно, как навечна жизнь. И новые люди на смену придут, а меня не будет... Что ж, и ладно. Трабт ансалгт! Я до конца был верен себе и завершаю жизнь, от первого крика до последнего вздоха, не совершив того, что было бы хуже смерти. Мне есть, что сказать перед Господом.

Хм... Ха-ха. Как вытаращил глаза этот "Великий Олим"! Подумаешь, "сильный". Как когда-то сказал Хэбруд: "Ежели слабый везёт на себе сильного, то кто из них сильный, а кто слабый?"

Сильный - это я. Потому что я стерплю, и это - и моё право, и моя обязанность. Жаль, правда, тех, кто разделит мою судьбу. Я ничем не могу помочь им. Хотя... ведь сейчас я с ними. Это уже кое-что.

А всё же интересно, как всё это будет. Быть может, прав Пиро, и я снова приду на эту землю, не помня, кем был раньше? И меня, беспомощного, снова кто-то будет укачивать и кормить молоком? Это правда? А что есть правда? Она зависит от веры? И вера может быть разной, и верить можно в разное. Создавая в самом себе картины будущего, мы верим в них. Это - правда, но истина ли это?..

Тинч почувствовал, что его вновь начинает одолевать сон. Вот это правильно, подумал он, устраиваясь поудобнее и закрывая глаза. Это сейчас - самое правильное...

Внизу, на первом этаже, что-то негромко то ли звякнуло, то ли стукнуло. Караул меняют, зевая, подумал Тинч, и в этот момент где-то, теперь внутри дома оглушительно ударил выстрел, за ним - другой. В ответ им беспорядочно захлопали выстрелы с улицы. Кто-то громко и пронзительно закричал, кто-то отдал команду - по-тагрски:

- Прицельно, залпом - огонь!

И сразу с десяток карабинов дали залп. По старой деревянной лестнице вверх затопали коваными сапогами, клинок щёлкнул о клинок, и снова крики, и снова выстрелы... Они доносились близко, близко, из коридора!

Тинч вскочил, подбежал к двери и забарабанил по ней кулаками. Чья-то рука отбросила засов снаружи и несколько человек, вбегая в комнату, закричали наперебой:

- Не вставать! Отодвинуться ближе к стенам! Ползком в коридор, все, быстрее, быстрее!

Выбивая остатки стекол, две или три пули, прозвенев над головами, разбрызгивая щепу, впечатались в стену напротив.

- А ч-чёрт, я же сказал ползти, а не вставать! - взревел один из ворвавшихся. Дождавшись передышки, пока в доме напротив перезаряжали оружие, солдаты выставили в окна карабины и открыли ответную стрельбу, судя по их возгласам - удачную. Перебивая дух керосина, в воздухе отчетливо и остро запахло порохом.

- Отсюда теперь не сунутся! Пойдём на ту сторону! У-у, людоеды! Ты чего дожидаешься, парень? Дуй за остальными!

Последние слова кричавшего относились к Тинчу... Боже, Господи, Всевышний, Единый, Истинный! На них - хвостатые шлемы и куртки с защитными пластинами! Драгуны полка Даурадеса!

- Посторонись! Давай его вот сюда, в угол! Лампу, быстрее лампу!

Голос Таргрека! Это точно, он!

- Помоги мне, Тинчи! Подстели что-нибудь!

Откуда он узнал, что я - здесь? И сам он здесь, непривычно одетый в драгунский мундир - откуда?

Кого это, такого маленького, беспомощно постанывающего, он несет на руках?

Не может быть... Этого просто не может быть!