Елена Хаецкая - ОЗЕРО ТУМАНОВ

Разинув рот, смотрел Гварвин на эдакое диво и думал о том, что не напрасно оставил беременную жену и все удобства и радости замка Керморван. Стоило ехать почти два дня, чтобы повидать великана! Будет, о чем рассказать Мари при возвращении.

— Ну так что же? — громыхал со стены Хунгар. — Много ли мышей вы видите в замке Керуль, вы, ничтожные людишки?

Тут Гварвин набрался храбрости и прокричал в ответ:

— Отец мой говаривал, что в теле одного взрослого мужчины поместилось бы около двух тысяч тел взрослых лягушек-самцов; что до тебя, человечище, то, полагаю, не менее трех с половиной тысяч мышей видим мы сейчас перед собою!

— Берегитесь, как бы все эти мыши вас не съели! — зарычал Хунгар, тряся бородою.

Это выглядело так ужасно, что оба друга, не стыдясь, бросились наутек от стены, и хохот великана летел им вослед, словно желая ужалить.

— Этот Хунгар один стоит целой армии, — высказался Гварвин, когда они с Франсуа делились впечатлениями об увиденном.

Франсуа подавленно молчал. Было совершенно очевидно, что в мыслях он прощался с замком Керуль. Можно было бы одолеть в честном бою Анселена и все его воинство, но как разделаться с великаном? Такой Хунгар голыми руками может разорвать вооруженного рыцаря, точно старую тряпку.

Несколько дней прошло в полном бездействии, и рыцари уже начали привыкать к походной жизни. Заключалась же она преимущественно в том, что они сидели в своих шатрах, поедали взятые с собою припасы, выпивали припасенное вино и рассказывали друг другу различные занимательные истории.

Даже Франсуа как будто повеселел и выглядел теперь не таким букой, что лишний раз доказывает: любые невзгоды лучше переносятся, когда человек находится в дружеском кругу, среди себе подобных.

На пятый день подобного приятного способа ведения войны Гварвин вдруг почувствовал, что отяжелел и испытывает настоятельную потребность в долгой прогулке. Он выбрался из шатра, перешагивая через завалы костей и прочих объедков, и отправился на берег моря.

Вода бушевала внизу, разбиваясь о камни; ее не было видно — только слышно. Перед Гварвином расстилалась пустошь, и она была вся залита закатным солнцем, которое делало все краски более насыщенными, чем они были в полдень. Желтоватые и сиреневые пятна цветов пестрели среди зелени травы, а вдали, там, где берег поворачивал, ярко белели скалы.

Гварвин шел без цели, бездумно рассматривая всю эту красоту. Нет, он ничуть не жалел о том, что решился помочь Франсуа в его затее с замком. И на великана охота поглядеть, да и дело, за которое они взялись, — справедливое. Нынешний бретонский герцог отличался крайней осмотрительностью и выносил окончательные решения лишь после того, как ситуация сама собой приходила к какому-нибудь исходу, более или менее желательному. Поэтому следовало подтолкнуть сюзерена к правильным выводам, а для того требовалось выкурить хитрого Анселена из замка.

Но тут мысль Гварвина попадала в прежнюю ловушку и застревала в ней почти безнадежно.

— Гварвин, Гварвин! — неожиданно позвал его тихий женский голос.

От удивления Гварвин споткнулся и едва не растянулся во весь рост и лишь в последнее мгновение удержался на ногах. Перед ним стояла крохотная женщина, ростом не более пятилетнего ребенка, но совершенно взрослая, с золотыми вьющимися волосами и круглым личиком. Вся она была прехорошенькая и, сколько ни всматривался Гварвин, никакого изъяна в ее облике он не замечал — если не считать, конечно, маленького росточка.

Женщина эта, к тому же, показалась ему странно знакомой. Он так и сказал:

— Не встречались ли мы с тобой прежде, прекрасная дама?

Она засмеялась и своим малюсеньким голосочком ответила:

— Конечно, мы встречались, мой Гварвин, и если ты хорошенько подумаешь, то припомнишь — где и когда.

Он стал думать и ни до чего не додумался. Тогда он рассердился.

— Почему ты назвала меня "мой Гварвин"?

— Потому что ты мой брат, — ответила она, смеясь. — Я Алиса, которую так оплакивал наш отец. — Она покачала головой, и ее глаза наполнились слезами: — Бедный, бедный наш отец! Как он горевал!

— Алиса? — Гварвин наклонился над маленькой женщиной и подхватил ее на руки. Он приблизил ее личико к своим глазам и так и впился в нее взглядом, а потом рассмеялся от радости. — Ну, наконец-то я нашел тебя! Но почему ты такая крохотка, Алиса? За минувшие годы ты должна была изрядно подрасти!

— Так уж сложилась, — ответила она, — и все потому, что корриганы непременно должны иметь какой-нибудь изъян в наружности.

— Но ведь ты не корриган, ты — человек, женщина, — возразил Гварвин.

Она сказала:

— Если уж ты держишь меня на руках, то возьми, по крайней мере, так, чтобы мне было удобно.

Он посадил ее себе на плечо и пошел дальше вместе с нею, не переставая разговаривать.

— До чего же я рад встрече с тобой, сестра! — повторял он снова и снова. — Как тебе живется?

— Очень хорошо, — отвечала она. — Я бы отыскала тебя раньше, но не могла: мне нужно было прожить среди корриганов не менее тринадцати лет, чтобы стать одной из них…

— А я вот женился, и скоро у моей жены родится ребенок, — похвастался Гварвин.

Алиса поморщилась, но он этого не увидел. Она помолчала, а потом сказала:

— Говорят, ты хочешь осаждать замок Керуль?

— Да, мы все этого хотим, — подтвердил Гварвин. — И съели уже половину всего, что прихватили с собой, да так ничего и не придумали. Похоже, Анселен досидит в замке за крепкими стенами до первого снега, а тогда уж мы все поневоле разъедемся отсюда.

Алиса опять помолчала, как будто раздумывала над услышанным и пыталась сообразить: как приложить это к ее собственным замыслам. Гварвин почувствовал, как ее маленькие ладошки разглаживают волосы у него на темечке, и мурашки побежали по всему его телу.

— Брат, — сказала Алиса вкрадчиво, наклонясь к его уху, — а для чего вы все осаждаете замок Керуль?

Гварвин так и поперхнулся.

— То есть — как это «для чего»? Чтобы взять его!

— И что вы все будете делать, когда возьмете его? — продолжала Алиса, да так настойчиво, что Гварвину впору было бы насторожиться.

Однако он подумал, что сестра, должно быть, слишком долго прожила среди корриганов и действительно сделалась одной из них, и потому ответил весьма снисходительно:

— Таким, как ты, подобные вещи, должно быть, совершенно чужды, ну так послушай мое объяснение. Человек и особенно мужчина берет какую-то вещь по одной причине: он желает обладать ею. Вот что мы будем делать, когда возьмем замок.

— И какой же вещью вы все желаете обладать? — не унималась Алиса.

— Замком! — ответил Гварвин. Он повернул голову, желая увидеть лицо сестры и убедиться в том, что она не насмехается над ним, задавая все эти несуразные вопросы.