Елена Хаецкая - ОЗЕРО ТУМАНОВ

Алиса была очень довольна собой, поскольку успела улизнуть от брата прежде, чем он задал еще один вопрос. А ей бы очень не хотелось отвечать на этот вопрос. Потому что в том, что касалось великана, корриганы поступили не слишком честно и уж конечно совсем неблагородно.

А началось все с того, что они увидели этого Хунгара и потеряли всякий сон и покой. Гварвин был недалек от истины, когда утверждал, будто существа, вроде Хунгара, никогда не бывают сами по себе и всякий, кто их увидит, непременно пожелает ими завладеть.

Это касается в первую очередь карликов, которые забавляют вельмож в их дворцах и замках. Ни один карлик не обречен на бедственную жизнь, скитаясь по большим дорогам, надрываясь за плугом или сгибаясь над каким-нибудь ткацким станком. Нет, все они как один разодеты в шелк и бархат и получают все самое лучшее из рук своих господ просто за то, что они так забавны и так мило умеют кривляться.

Что касается великанов, то их участь менее определенна, поскольку великанов значительно меньше, нежели карликов: приблизительно во столько же раз, во сколько один карлик меньше одного великана.

Рассудив таким образом, мы легко можем представить себе, до какой степени желанной добычей представлялся для корриганов великан Хунгар. Несколько дней они только и делали, что совещались да выскакивали лунной ночью на поверхность из своих подземных чертогов, чтобы полюбоваться на великана. Самые отважные даже щекотали его бороду и засовывали свои крохотные пальчики ему в ноздри, в уголки глаз и в уши.

Наконец было решено захватить великана и превратить его в собственность здешних корриганов.

— Мы не сможем долго держать его в наших дворцах под землей, — вздыхали они, — потому что здесь слишком тесно для великана, но когда у него устанет спина, мы проводим его к озерным жителям, и на дне Озера Туманов он обретет свой истинный дом. Мы не настолько дурные и жадные, чтобы погубить такое существо, как Хунгар, ради собственного удовольствия! Нет, во имя его блага мы готовы даже отказаться от него!

И решив непременно захватить великана, корриганы стали рыть подкоп под стены замка Керуль.

Их труды не прекращались ни днем, ни ночью, а корриганы умеют работать очень быстро и споро, если цель представляется им достаточно вдохновляющей.

Им оставалось лишь подвести тоннель под центральную башню, чтобы пробраться туда и выкрасть спящего великана, как вдруг явилось войско во главе с Франсуа де Керулем и Гварвином де Керморваном, и началась осада. Это немного смутило корриганов, и они стали раздумывать: что бы все это означало и какую выгоду можно извлечь из людских нестроений.

Они даже прекратили работу на целый день и на две ночи — так захватил их спор. Одни корриганы предлагали смертельно перепугать людей и отогнать их от замка Керуль, дабы они не спутали все планы и не помешали корриганам. Но другие возражали против этого, потому что корриганы редко вмешиваются в людские дела. Будь иначе — люди возмутились бы и начали бы выискивать, преследовать и уничтожать корриганов по всей стране.

Нечто подобное случилось в стародавние времена, когда на землю Бретани пришел с крестом святой Рено, которого еще называли святым Реунаном или попросту Наном, и выгнал из вересковых пустошей всех нэнов и гориков, которые жили и пакостили здесь испокон веков и даже ранее. И все потому, что нэны и горики вели себя шумно и то и дело попадались ему на глаза. А нет чтобы тишком, с опаской… Ибо — и корриганы вполне отдавали себе в этом отчет — времена волшебных существ прошли, и настало время людей.

Стало быть, учинять нечто устрашающее для осаждающих замок Керуль было бы слишком опасно для самих корриганов. Нет, здесь требовалось действовать шуточкой, обманом и всякой хитростью.

И тогда корриганы призвали к себе Алису, которая некогда была человеком и потому лучше остальных разбиралась в людях.

— Ты должна выйти на поверхность земли, Алиса, и хорошенечко приглядеться к рыцарям, которые осадили замок Керуль, — сказали ей другие корриганы. — Может быть, найдется способ заставить их уйти. Не хочется поднимать лишний шум, знаешь ли.

— О, — сказала Алиса и закивала своими золотыми кудряшками, — знаю, знаю… Сдается мне, один из этих воинов — мой родной брат, единокровный и единоутробный, и мне стоит потолковать с ним о том, о сем. Может быть, он вспомнит меня и согласится уйти из-под стен замка без всяких неприятностей.

Вот так и получилось, что Алиса повстречалась с Гварвином, но большого проку из их разговора не вышло. Гварвин попросту не понял, чего добивается сестра, а она не посмела сказать ему прямо и вернулась обратно вся заплаканная. На вопрос, почему же она так сильно плачет и не хочет ли она вернуться обратно к людям, Алиса ответила:

— Мне жаль моего брата, потому что он глуп.

И, видя, что от людей толку не добьешься, корриганы решили действовать по-своему.

Когда подкоп был уже готов, а луна на небе созрела и сделалась такой толстой, что, будь она дырой в небе, туда пролезла бы самая жирная толстуха из всех возможных, да и котел со стряпней в придачу, — вот этой самой ночью корриганы выбрались из подкопа и очутились прямо в той комнате, где храпел великан Хунгар.

Несколько минут они стояли вокруг него и любовались тем, как он спит. Удивительно вздымалась и опускалась его грудь: дивно устроен человек, если ребра ходят так гибко над надувающимися легкими, а живот бурлит и трудится над съеденной пищей, в то время как хозяин живота почивает и предается законному отдыху от всех дневных дел!

Затем корриганы очнулись от своей задумчивости и взялись за дело. А именно: подхватили огромный сапог Хунгара и потащили его в подкоп.

Второй же сапог они лишь стронули с места и оставили возле дыры в полу, чтобы Хунгар сразу заметил ее. Таков был их хитрый замысел, и он вполне удался.

Проснувшись наутро, Хунгар натянул рубаху и после этого открыл глаза. Черные бусины перекатились на широченной физиономии, и в них блеснуло утреннее солнце. Темно-рыжие веснушки вспыхнули на смуглой коже, огонь пробежал в густых волосах и бороде. С хрустом размял он свои залежавшиеся кости, и левым кулаком коснулся при этом одной стены, а правым — другой, так широко раскинул он, потягиваясь, руки.

И вдруг Хунгар заметил, что сапог у него остался только один. Он сел и взял сапог в руки, рассматривая его. Досада заклокотала у великана в горле, ибо нет ничего более обидного, нежели утрата сапога, — во всяком случае, для великана. Если бы у него пропал меч — он взял бы себе другой меч. Если бы у него пропал шлем — вышел бы в бой без шлема, невелика потеря. Но сапог! Как можно выйти в одном сапоге или, того хуже, босиком? Куда это годится? Разве он бродяга какой-нибудь, чтобы сражаться босиком? Разве его господин, сир Анселен, — какой-нибудь нищий и голодранец и не может справить хорошую обувь своему верному воину?