Людмила Астахова - Бабочки в жерновах

— Сейчас, сейчас, уже иду, — бодро пробормотала Фрэн и как ни в чем не бывало принялась чистить картошку. — Бегу, бегу…

— Окно! Сколько можно просить?

Фрэн улыбнулась своим мыслям. Конечно же, Мерерид сидит в кресле под тем самым окном и даже пальцем не шелохнет, чтобы его закрыть. Потому что тогда в комнате станет жарко и душно. А под окном сирень, чей запах непереносим. И уйти в сад нельзя, вот же в чем вся драма! Из сада нипочем не докричаться до кухни. Как подчас жестока жизнь, ай-ай.

— Ты моей смерти хочешь?

Госпожа Тэранс явилась засвидетельствовать крайнюю степень возмущения лично.

— Нет, мама, конечно не хочу. Как ты можешь такое говорить? — изумленно воскликнула Фрэн, не отрываясь ни на миг от бугристой картофелины. — Я сию секунду закрою окно. Вот уже его зак-ры-ва-ю…

Кожуру следовало снимать очень тщательно, но при этом тончайшим слоем, ибо скандал из-за толстых очистков не входил в планы Фрэн на вечер.

— Издеваешься? — уже совершенно спокойно спросила Мерерид, заглядывая дочери через плечо. А вдруг та снова взяла неправильный ножик?

— Ни в коем разе! С чего ты взяла?

— Я прошу закрыть окно, а ты…

— Если тебе плохо пахнет, закрой сама, — отмахнулась Фрэн.

Ей предстояло самое сложное — нарезать клубни «правильными» кусочками, такими, какими мамочка будет их есть. Пользоваться штангенциркулем было неспортивно. И кабы Мерерид не стояла над душой, то долгих лет практики дочке вполне хватило бы на эту ювелирную работу.

— Почем ты брала картофель?

— Мама, это наша картошка, с нашего огорода.

— Это не повод переводить продукты!

— Совершенно с тобой согласна. Продукты надо беречь, а деньги — экономить.

Мерерид тяжело вздохнула. Сегодня, определенно, был не её день, и все попытки испортить настроение Фрэн волнами разбивались о твердокаменное спокойствие дочери, как об волнолом. Долгие годы, проведенные под одной крышей, закалили их обеих. Все аргументы и контраргументы использованы друг против друга уже раз по сто, новые еще надобно придумать, а в такую жару и в голову ничего оригинального не приходит.

Тэранс-старшая с надеждой заглянула в сахарницу. Ага! Так и есть!

— У нас закончился сахар! Ты как всегда забыла купить сахар! А лавка уже закрыта, между прочим.

— Я купила сахар еще вчера, — промурлыкала Тэранс-младшая. — Насыпь, пожалуйста, из коробки.

И тут Мерерид осенило.

— Так это значит, ты купила новый сахар еще раньше, чем закончился старый? У тебя совесть есть, вообще-то?

— Есть, — честно призналась Фрэн.

Сахар в качестве повода для скандала ей нравился больше, чем неправильно нарезанная картошка. Если, скажем, Мерерид станет в знак протеста пить чай без сахара хотя бы один месяц, то они сэкономят целых 15 ориков [4] Орик — мелкая монета Империи Вирнэй (100 ориков — 1 эви) . Мелочь, а приятно!

И Фрэн, понятное дело, тут же размечталась, как потратит деньги. На Эспите никто особенно не шикует, но Тэрансы всегда жили весьма и весьма скромно, а говоря честно, бедно жили. Той опрятной миленькой бедностью, которая радует взгляд окружающих, но требует неимоверных усилий.

— Даже не надейся! — насмешливо фыркнула Мерерид.

Иногда Фрэн казалось, что мать умеет читать мысли, причем только её мысли.

— Ты о чем?

— О сахаре. Сделай мне чай с сахаром.

— Сама сделай.

— Тебе так сложно сделать для матери одну маленькую чашечку?

— Угу. Сейчас я стану жарить лук.

И чтобы у мамы не возникло и тени сомнений, вывернула миску с луком на сковороду с разогретым маслом. Если в доме нет мяса, то что может быть лучше золотистого, ароматного лука в жарком?

— Опять эта вонь! — брезгливо поморщилась Мерерид. — Пойду-ка я прогуляюсь на свежем воздухе. Поймаю парочку рыбин. Надо же что-то кушать в этом доме!

Обида звенела в её голосе почище иной колокольной бронзы, пронзительно так.

— Иди, но не забудь зонтик от солнца.

Весь вечер лечить матушкину мигрень Фрэн не хотелось. Она тоже читала намерения Мерерид на два хода вперед.

— С моря дует ветер, зонтик поломает или унесет.

— Тогда — шляпу.

— Мне будет жарко.

— Соломенную шляпку, чтобы не напекло в голову, и ты потом не слегла с болями.

— Ты разговариваешь со мной, как с капризным младенцем.

— Даже и не думала, — спокойно ответствовала Фрэн, тщательно помешивая лопаточкой лук.

Мерерид ушла крайне недовольной. Хлопнула дверью так, что стены затряслись.

«Уф! Вот и славно!»

Фрэн плюхнулась на стул, как марионетка с обрезанными ниточками, но вовсе не от усталости, а чтобы убедиться своими глазами — Мерерид с удочками гордо шествует по тропинке, а не притаилась в прихожей. Со спины матери никогда не дашь её шестьдесят лет: осанка ровная, ноги крепкие, шаг пружинящий. Бедрами тоже вилять не забывает. Да и губы, скорее всего, накрасила густо, не жалея помады, но это исключительно назло дочке. Элисона ей все равно не встретить, он на берегу не рыбачит. Так что пусть порадуется, старая блудливая кошка.

Поле боя осталось за Фрэн и, так как случалось это в последнее время не так уж и часто, женщина наслаждалась одиночеством с размахом, достойным впервые за несколько месяцев ступившего на берег морячка. Она сняла обязательную на кухне косынку, расплела косу, тем самым дважды освободив волосы, и стала тихонечко напевать модную песенку. А потом распахнула окна настежь, позволив сквозняку свободно гулять по всему дому. Глупцы — те, кто боятся одиночества, глупцы и тр у сы. Не зависеть от других людей, не подстраиваться под чужие желания, не делить ни с кем жилье и личное время — это же прекрасно! А главное, не спрашивать разрешения и не отчитываться.

Фрэн упивалась теми редкими часами одиночества, когда рядом не было Мерерид, точно пьяница дешевым и крепким вином. Смаковать-дегустировать нет времени. Хочешь ощутить приятную легкость во всем теле, расслабиться и забыться — хлещи пойло стакан за стаканом, не останавливайся, следующего раза может и не быть.

И как обычно, в самый неподходящий момент появился незваный гость.

— Эй! Фрэн! Ты дома?

Кто всегда приходит не вовремя? Правильно! Почтальон. У Гаральда просто дар оказываться в неподходящем месте.

— Мерерид!

И от него невозможно спрятаться. Гар Нашвит неотвратим, как осенняя буря, и разрушителен, как шторм.

— Я тут. Не ори, как полоумный, — шикнула на него Фрэн.

Еще не хватало, чтобы Мерерид услышала и примчалась совать свой нос.

Главный и единственный представитель почтовой службы её величества на острове Эспит в прошлом году выбил у ведомства казенный велосипед, но ездить на нем — не ездил. Только возил рядом, придерживая за ручки руля. Вот и теперь он стоял, облокотившись на седло, с таким видом, будто за это утро объехал весь остров раз сорок.