Юлия Васильева - Урожай собрать не просто

Господин Клаус правил, а я, неблагодарная, тем временем думала, что пора бы ему бросать ездить в летней коляске: осень как-никак на дворе. По истечении вышеупомянутых сорока минут фабрикант «галантно» повернулся ко мне:

– Леди Николетта, извините, конечно, но не могли бы вы не так сильно стучать зубами: повозку трясет, и меня начинает укачивать. Там за сиденьем есть плед.

Какой, оказывается, скрытный тип.

– Очень любезно с вашей стороны, – не могла не отметить я. – Но мне просто любопытно: если бы вас не укачивало, как скоро я бы узнала о существовании пледа?

– Как только признались бы, что замерзли, – господин Клаус краем глаза следил за тем, как я заворачиваюсь в плед до самого подбородка. Ну и пусть, красоваться тут, кроме придорожных лопухов, не перед кем.

– То есть никогда…

Отлично. Дружественная обстановка сгущается. Мысленно я пообещала держать себя в руках, чтобы не быть высаженной на каком-нибудь перекрестке. Лучше уж промолчать лишний раз, чем потом брести по безлюдной дороге в кромешной темноте.

– Иногда полезно признавать свои слабости…порой даже необходимо. Но я вижу, для вас это представляет определенные проблемы.

– Могу поспорить, что для вас тоже.

Фабрикант искренне расхохотался:

– Да мужчины такими проблемами мучаются не в пример чаще.

– Никто, по крайней мере, не берется их в этом упрекать.

– Ну, не скажите…, – он как-то сразу вдруг посерьезнел. – Из рассказа леди Алисии я понял, что вы купили семена мари. Не боитесь, что вас обманут?

– Я все проверила, – мне не удалось избежать хитрой улыбки, точно также как и удержаться от рассказа о проведенном эксперименте.

Выслушав историю, фабрикант снова расхохотался, распугав птиц в придорожных кустах. Образ холодного дельца рушился на глазах.

– Могу обрадовать вас только тем, что озимая марь действительно существует. Но вот растение, выращенное с помощью магии, будет отличаться от реального.

– Пусть так, но я сделала, что смогла.

– И при этом не побоялись доверить доставку брату?

Вот что мне сейчас делать: жаловаться на собственную мягкосердечность (в простонародье «глупость») или защищать брата?

– Готова поспорить – он справится.

– Что ж, идет, – фабрикант протянул мне руку.

Надо же было так оговориться! Может, вступить в движение «за точность формулировок»?

– Тогда в случае своего выигрыша, вы простите мне один центнер мари. Это будет гуманно.

– А что будет, если выиграете вы?

– Ничего. Я могу довольствоваться сознанием собственной победы.

– Женская логика…

– Бывает очень полезна, если знать, как ей пользоваться, – я думала, что таки умудрилась оставить последнее слово за собой, но не тут-то было. Как оказалось, язык у господина Клауса был подвешен не хуже, чем у доктора Мэверина. Ну конечно, нужно же ему как-то убалтывать своих заказчиков, партнеров и работников.

– К сожалению, у меня нет тех преимуществ пола, которые позволяют это делать.

– То есть вы признаете, что есть вещи, на которые мужчины не способны?

– Точно так же, как есть вещи, на которые не способны женщины, даже если не брать во внимание физиологию. Вы со мной согласны?

– Пожалуй, – пожала плечами я.

– Тогда объясните мне, почему вы с таким упорством беретесь за хозяйственные и экономические дела собственного поместья, если не разбираетесь ни в том, ни в другом?

Так вот куда он вел! А я-то думала, к чему все эти отвлеченные философствования. Что ж, у меня тоже в запасе имеется одна философская сказка, вполне годящаяся для ответного удара.

– Нам с братьями в детстве няня задавала один и тот же вопрос: если двое столкнулись на улице, кто из них должен извиниться?

– Наверно, тот, кто виноват.

– Большинство так и отвечают. Правда, был еще вариант Ивара: тот, кто ниже по положению. Но ни то, ни другое не было верно по мнению няни. Она всегда говорила, что это должен сделать тот, кто умнее. И в том случае если виноват, и если не виноват тоже: раз он умнее, то мог предвидеть и предотвратить столкновение.

– То есть вы считаете себя умнее окружающих и поэтому беретесь за поместье?

Я на секунду потеряла дар речи от такой интерпретации:

– Это было грубо.

– Но это то, что вы сказали.

– Я берусь за поместье, потому что могу что-то сделать – иначе потом буду чувствовать себя виноватой.

– Слушай, да назови ты его подлецом! – раздался вдруг незнакомый голос. – А ты, мужик, ее дурой! И любитесь себе на здоровье!

Нас обогнал безбожно бородатый человек, уступавший в волосяном покрове разве что своей лошади. Он встал поперек дороги и направил корявую дубину прямо в наши удивленные лица:

– Это ж как надо языками чесать, чтоб не заметить, чо вас грабють, а, голуби? Вылазьте из телеги!

Я оглянулась назад: еще двое таких же бородачей в шапках набекрень и подранных кафтанах перегородили обратную дорогу. Один держал в руке взведенный самострел – весомый аргумент к тому, чтобы подчиниться и спуститься на землю.

Фабрикант первый выпрыгнул из коляски, я вылезла следом. Можно, конечно, попробовать с криками убежать в лес, но вряд ли бобры и белки встанут на мою защиту, да и с ориентированием у меня как-то не очень.

– Не вздумайте ничего выкинуть, – прошептал господин Клаус, пока один из грабителей сунулся обшаривать коляску.

По его представлениям я что, должна была кинуться в атаку и в неравном бою забороть всех троих злодеев, переломав их дубины о колено и поймав зубами болт от самострела? Нет уж, у меня под юбками коленки трясутся, и единственная дерзость, на которую я сейчас способна – это не держаться за фабриканта, чтобы не упасть.

Бандит облазил коляску сверху донизу, но ничего, ценнее собачьего намордника, не обнаружил и сделал логичный вывод, что все самое ценное из нее уже вышло:

– А ну-ка, господа хорошие, выворачивайте карманы, выкладывайте денежки и драгоценности! – снова ткнул он в нас своей дубинкой.

Я не сопротивлялась: вывернула карманы и торжественно вручила грабителям пригоршню медяков – все, что осталось от моих карманных денег после покупки велосипеда. И так железное чудовище лишило меня новых шляп, перчаток и чулок, а теперь еще придется распрощаться с мелкими лакомствами на ближайшие месяцы. Бандиты явно не оценили весь драматизм ситуации, швырнув деньги мне под ноги, и потребовали снять сережки. Пожалуйста! Они из плохенького серебра и стоят едва ли не меньше той горсти медяков.

Господину Клаусу пришлось хуже, с ним никто не церемонился: разбойники стянули с него сюртук, выпотрошили карманы и долго радовались выпавшему кошельку, пока не обнаружили в его недрах всего один серебряный лад.

– Голодранцы, простите меня Боги! – сплюнул один из неудачливых налетчиков себе под ноги. – Хоть бы людей постеснялись.