Брайан Дэвис - Кэндлстон — пожиратель света

— Сейчас вернется Эшли. Остальное я объясню тебе позже. А пока она отведет тебя на половину девочек.

— На половину девочек? — Бонни окинула взглядом просторную пещеру. — Здесь есть и другие девочки?

— Да, есть еще несколько. Эшли тебя с ними познакомит и ответит на все твои вопросы.

Эшли медленно подошла к ним.

— Папочка заболел, — сказала она и глянула на них исподлобья. — Он говорит, что устал и у него кружится голова. Он плохо выглядит, так что я уложила его в постель.

— Простудился, наверное. — Отец ласково подтолкнул Бонни к Эшли. — Пойди познакомь ее с девочками, а я наведаюсь к нему.

Эшли кивнула, не переставая хмурить брови.

— Он сказал тебе, где твоя мама?

— Да, но я не могу в это поверить!

Эшли повела ее к двери на другой стороне пещеры.

— Верь не верь, но мы скоро во всем разберемся. А пока пойдем устраиваться и знакомиться с соседками. Они довольно странные, но не более чем ты, так что приготовься, что на тебя будут глазеть.

Теперь у доктора Коннера не было светлячков, дабы освещать путь в темноте, и он шел, вытянув вперед руку, пока, наконец, не нащупал внутреннюю калитку. Его пальцы забегали по прутьям решетки, ища щеколду. Погремев ключами, он выбрал один и стал совать его в железную дверь, несколько раз промахнулся, прежде чем, наконец, отпер засов.

В воздухе было больше сырости, чем обычно. Липкий душок наполнял пещеру, и его рука скользила по влажным маслянистым прутьям решетки, когда он отодвигал ее влево. Скрип полозьев рассыпался по пещере пронзительным писком, будто проснулась стая летучих мышей, готовая пуститься в ночной рейд.

Доктор Коннер остановился и прислушался. Из темноты доносилось громкое дыхание, тяжелое и страшное. Несколько секунд спустя тяжкие вздохи прекратились.

— Она здесь? — раздался сильный голос.

Вздрогнув, доктор Коннер прочистил горло, стараясь не запищать, как мышь.

— Бонни приехала.

Он отошел от двери и шагнул в пещеру, стуча ботинками по каменному полу.

— И она согласна? — спросил сиплый голос.

— Мы ее готовим. — Доктор Коннер сделал еще несколько шагов вперед и заглянул в черную пропасть. — Но всего она пока не знает. Если она не согласится, то мне придется принимать решительные меры.

Рокочущий вздох прокатился в темноте.

— Она согласится. С ней у тебя не будет трудностей.

Доктор Коннер придвинулся еще ближе к краю.

— А что, если я скажу ей, что она может не уцелеть?

— Она согласится без раздумий. Ты так и не понял, что ею движет.

Доктор Коннер до боли стиснул ключи в кулаке.

— Да-да, слышали уже. Я понятия не имею, что такое любовь, так что мне никогда не раскусить Бонни. — Он отшвырнул камешек, подвернувшийся под ботинок, и слушал, как тот скачет в глубинах пещеры. — Что ж, может оказаться весьма интересным подвергнуть ее эксперименту. Однако инстинкт самосохранения развит сильнее, чем любовь. Поэтому я и сомневаюсь.

— Нет! — зарокотал голос. — Поэтому ты и глупец!

«Глупец, глупец, глупец», — многократно повторило эхо, обрушиваясь на доктора Коннера точно привидение из ночного кошмара. Голос подождал, пока затихнут последние отзвуки эха, и медленно продолжил:

— Дочь Айрин знает, что такое любовь. Жизнь ее матери ей дороже, чем ее собственная, хотя ей неведомо, что Айрин больше нет. Может быть, наблюдая за ней, ты выяснишь, что движет твоими врагами.

— Я не затем сюда пришел, чтобы выслушивать нотации. — Доктор Коннер разжал кулак, и ключи зазвенели, болтаясь на пальце. — Все мои светляки подохли, так что до лета тебе не светит ничего, кроме свечей. Не забывай, что ты живешь, только покуда это нужно для моих опытов. Так что не зли меня. Тебе известна истинная причина, по которой я привез сюда Бонни, и она вовсе не в том, чтобы спасать тебя.

— Известна, ты, примитивный идиот, — загрохотал голос. — Но не удивляйся только, когда твои планы рухнут. Любовь может обернуться против тебя и освободить всех твоих узников.

Доктор Коннер раздраженно запыхтел, развернулся на каблуках и осторожно двинулся обратно. Его пальцы нащупали диодный фонарь на кольце с ключами, он щелкнул кнопкой, посылая тонкий луч к выходу. Найдя открытую дверь, он пошел за лучом, но тот ломался и рассыпался, будто отказываясь светить. Тогда он отпустил кнопку, убивая луч, и стал пробираться ощупью. Потом раздался скрип и скрежет калитки, которую задвигали на место, и напоследок клацнул запираемый замок.

Тихое жужжание пропеллера, наполнявшее салон, звучало в ушах Билли как колыбельная, но спать было не время: слишком много загадок ждало решения. Он перегнулся через спинку сиденья второго пилота, чтобы быть ближе к профессору и Уолтеру. Профессор, сидевший позади Билли с дневником Мерлина на коленях, водил пальцем по строчкам, а Уолтер глядел в книгу, сидя через проход.

В свете заходящего солнца они разглядывали загадочные слова, читая их вслух и одновременно поедая сандвичи с мясом и крекеры.

— Тут про Бонни написано, — заметил Билли. — Это она ищет свою маму и попадает в беду.

— Верно, Уильям, — кивнул профессор. — И кэндлстон, кажется, замешан в обмане: «Таит ловушку кэндлстон, и черти там кишат». Как вы это понимаете?

Покачав головой, Билли уперся ботинком в мамино кресло.

— Если папа прав и Девин находится внутри кэндлстона, то он и есть черт. И помните, как папа рассказывал, что Девин вошел с кэндлстоном на груди, когда его солдаты погибли от Экскалибура. Должно быть, их там целая компания.

Профессор воздел вверх указательный палец.

— И посему черти — во множественном числе.

— Правильно, но я не понимаю, как они могут оттуда навредить Бонни.

— Но мы знаем, что кэндлстон отнимает у вас с Бонни силы, — сказала мать Билли, сбрасывая его ногу на пол. — Так что его можно использовать как оружие.

— Но как в таком маленьком камешке могут сидеть люди? — спросил с недоумением Уолтер, засовывая в рот крекер. — Это просто чушь какая-то.

Профессор снял верхний кусок булки, изучая мясо в сандвиче.

— Уолтер, в жизни есть много вещей, которые, в силу узости нашего понимания, выглядят чушью. Существование их просто противоречит известным нам фактам. Однако по мере того, как открывается правда, то, что некогда казалось нам абсурдным, обретает смысл, расширяя таким образом и границы нашего понимания. Возьмем, к примеру, стихотворение. Оно, кажется, представляет события, происходившие на глазах автора, и мы не должны легкомысленно отбрасывать его свидетельства. Но с другой стороны, вы правы: мы не должны слепо принимать на веру все, что выглядит абсурдным. — Он откусил кусок сандвича, прожевал, а затем продолжил: — Давайте проследим логическую цепочку с самого начала, шаг за шагом. Уильям, вы помните, как вы описывали случившееся с охотником, когда Экскалибур транслюминировал его?