Моранн Каддат - Сказания о Хиль-де-Винтере

«Думаю, я сделаю ей одолжение».

После тихих слов Гарда оглушительно-громко прозвучал выстрел револьвера, дулом приставленного к виску безвольного девичьего тела, с головой, засунутой в мешок.

«Нет!» — вскрикивает Като в ужасе.

«Нет, ну могли же еще с ней позабавиться на обратном пути» — это слова водителя авто, он только что закурил сигарету-самокрутку, так спокойно и равнодушно облизав край папиросной бумаги, что Като снова пробило в дрожь.

Еще больше времени теперь понадобилось ей, дабы унять судороги и снова обрести себя. Лаймовых звезд вокруг поубавилось. Они с призрачным конем и Гардом остались практически в полной Тьме.

Взрыв реальности.

Мрачные пределы порваны на куски, эта боль невыносима, это ожог оголенного сознания о грани боли!

Мимо, сгорая на лету, как бумажные самолетики, летят лепестки красных бабушкиных роз.

Разлетаются во все стороны, чернея в пепел, бесцветно-белые и раскрашенные фломастерами бумажные лошади и пони.

Истлели и сердца-листья лип, растущие у дома, не слышно смеха родом из беззаботного детства, оно куда-то уплывает, в бесконечное Ничто.

В Никуда.

«Като, ты что-то должна была сделать» — слабеющий, из самых отдаленных глубин ее сознания голос-напоминание от Гарда.

Воды…

Она должна была выпить воды из своей маленькой фляжки, едва только встретила Гарда в Мрачном Пределе.

Она торопливо пьет.

И ее начинает тошнить.

Она пьет еще, в надежде проглотить хоть несколько капель.

И снова рвота.

И снова.

И снова.

Осталось всего две капли.

Не придумав ничего лучше, своей головой, будто полыхающей изнутри огнем, как и все вокруг, как летящие на нее отовсюду тлеющие бумажные лошадки.

Като вылила эти две оставшиеся капли Спасения прямо на свою вспоротую гривой абисского чудовища кисть.

— Можешь пока заняться девчонкой.

— Герцог?!

Като ощупала пальцами реальность под собой — никакой это не холодно-чешуйчатый абисский конь. Это чуть влажная, покрытая опавшими листьями вязов почва Ульмского леса. А слева клокочет Звенящая вода, и убегает вдаль речушка Эвстен.

В поле ее зрения появилась Энсета, с надо сказать, весьма озабоченным видом, и ее сестра, чьи обычно с презрением и чванством смотрящие на все молочно-карие глаза сейчас превратились в красноватые озерца отчаяния с опухшими берегами век.

— Очнулась, умница-разумница? — С тревогой в голосе пожурила ее ведунья, давая ей какое-то душистое питье. — А говорила, сама справлюсь, как же, — сварливо приговаривала она, придерживая голову Като, пока та отпивала из какой-то глиняной посудины.

Девушка с трудом находила в себе силы, чтобы не терять сознания.

— Гард? — Слетело с ее губ.

— Да лежи ты! — Чуть повысила на нее голос Энсета, с неожиданной силой удержав ее на месте и не давая подняться. — Очнулся твой кот, как ты его называешь, Матей пока продержит его в сознании, пристроили ему на рану пузырь эвстенской рыбы.

Ну конечно! Что ей-то самой мешало подстрелить в тот злосчастный момент птицу или рыбину из лука и не использовать оболочку желчного пузыря вместо целлофана, чтобы закрыть ею гардову рану?

Но нет же. Понадобилось идти сложным путем. Чрез дебри Мрака…

На секунду Като показалось, что она снова в Пределах, и перед ней мерцает одна-единственная лаймовая звездочка, с которой сыплются ей на голову по одной редкие снежинки.

Голова взорвалась невиданной доселе болью.

— А ты как хотела? На отдыхать, думала, на Превосходящем едешь? — Заметив ухудшение ее состояния, принялась ругать ее ведьма. — Хорошо хоть, догадалась на рану свою вылить ту склянку, раз уж тебя полоскало.

— Вы все видели? — Ошарашенно прошептала девушка потрескавшимися, пересохшими губами.

Ведунья кивнула на своего пушистого любимца, зависшего над ликом лежащего неподалеку Гарда. Парень редко, но ровно дышал, хоть глаза его были прикрыты. И не было больше никакого кошачьего облика!

— Удивлена, да? Шаини следит за ним, не беспокойся, второй раз он не даст ему от нас уйти.

— Не Шаини, — начала было заплетающимся от усталости языком Като.

Но Энсета пожала плечами — она не стала уточнять, что так удивило и взволновало девушку, а просто заставила ее выпить отвара снотворных трав.

Но мы-то с вами знаем — Като не ожидала увидеть Гарда в его человеческом обличье. Ведь Матей с Энсетой, прекрасно зная о магических свойствах каменной чаши водопада — напоили Гарда водой прямо из нее, едва парень пришел в себя. И они вовсе не считали его перевоплощение обратно в тело юноши чем-то удивительным и невероятным.

Каким-то образом Энсете удалось залатать рану Гарда, да так, что с боком, стянутым шелковыми нитками веселой лаймовой расцветки, спустя лишь пару дней он уже не терял сознания, и хоть пока и не включался в беседу, лежа на кровати «Золотого клена», но слушал рассказ Матея. Ведьма отбыла куда-то по своим делам, предпочитая не задерживаться более, чем это было необходимо, в гостинице, пребывая где-то на свежем воздухе. И Като, отметив не слишком-то хорошее расположение к себе ведуньиного ученика — Матея, в отместку попросила его рассказать о том, как они с Филиалой, Айреком и Энсетой в один прекрасный день надумали выкрасть пресловутый Шерл, теперь исчезнувший в пенистых водах волшебного Эвстена.

Герцог скривился. Сначала предложил ей свежеприготовленного отвара из девясила, японской софоры и некоторых других, типично сеймурианских трав, и только потом принялся за рассказ. Потчуя ее лекарствами, он тянул время и собирался с мыслями.

А Като, полулежа в плетеном кресле неподалеку от ложа Гарда, плотнее закуталась в овчинное одеяло, поглощая дольки ледяной дыни и попивая мелкими глотками горячий горький отвар, приготовилась слушать.

— Восемь лет назад я жил при дворе в Альбиции. — Нехотя начал герцог, разрезая для нее еще одну ледяную дыню, и неожиданно сморщился — это брызги ментолового фрукта попали ему в глаз.

— У меня были шикарные покои, прямо на одном этаже с царствовавшим королем, приходившимся мне близким родственником. Мы часто ездили с ним на охоту с борзыми, ибо оба были азартны и предпочитали быструю езду. Вечерами мы играли в эритринские нарды — этой игре Брига Мудрого когда-то научил мой отец, герцог Эриринский, и она сразу же пришлась монарху по вкусу. А через стену от меня, в не менее шикарных покоях недавно поселился побочный отпрыск королевы-матери шалунишка-Гельне. Он, кстати, никогда не присоединялся к нам с королем в наших забавах.

Тут Матей усмехнулся, одновременно силясь протереть глаз от капли ледяного сока.

— Представьте, графиня, как он бесился, когда его так звала королева-мать на людях! «Шалунишка-Гельне»! Помнится, слуги придумали насчет этого какой-то анекдот.