Моранн Каддат - Сказания о Хиль-де-Винтере

В мгновение ока Като вытащила клинок и вытянула руку с ним вперед, преграждая путь зверям. Пес остался там, где стоял, по-прежнему скалясь, а филин, сделав круг, приземлился на письменном столе рядом с черепом-подсвечником.

— Я уже ухожу, — тихо сказала Като, глядя псу в глаза и отступая назад. — Я ничего здесь не трогала, и я уже ухожу, — повторила она дрожащим голосом.

Но стоило ей сделать шаг назад, и пес тоже двинулся за ней, оставляя на полу капельки слюны.

— Знаешь, тебе лучше не делать этого, — сказала ему Като, наблюдая, как пес готовится к прыжку. — Ты же не хочешь навсегда остаться шкурой…

Едва она договорила это, как пес, рыкнув, бросился на нее. Като быстро отступила в сторону — желтоватые зубы клацнули всего в паре сантиметров от ее уха. Приземлившись на все четыре лапы, пес предостерегающе зарычал, готовясь к новой атаке. Отступать было некуда — за ней зияла уходящая вглубь черная дыра ангстлоха. Пока псина выбирала момент для нападения, Като рывком сняла с себя жакет. Конечно, до конца ей проделать это не удалось — собака набросилась на нее именно в этот момент. Рывок в сторону спас ее шею от укуса, но зато псина вцепилась в предплечье, закусив рукав жакета. Като, растерялась лишь на долю секунды, а затем вонзила каблук собаке в пальцы задней лапы. И хотя особой любви к собакам она никогда не питала, визг псины заставил ее содрогнуться. Та чуть разжала челюсть, упустив предплечье Като и запутавшись в жакете, который девушке, наконец, удалось сбросить с себя; второй рукав на секунду завис над пропастью, и собака инстинктивно кинулась за ним. Когда животное развернулось к обидчице, Като ткнула ему в морду бутыль со свечами. Близко, слишком близко бывшая шкура очутилась к краю пропасти. Като оставалось лишь столкнуть в нее псину, цеплявшуюся тупыми когтями за край каменной платформы.

Филин на столе недовольно поежился и, цокнув когтями, пересел на дальний его конец.

— Ты хочешь за своим дружком? — Обратилась к нему Като, самоуверенно размахивая перед собой клинком, который, надо отметить, не так давно совершенно магически вернул себе прежнюю форму — то есть стал таким, каким он был до столкновения с испепеляющей все живое шкурой рино.

Филин продолжал сидеть в той же позе, только перья у него на шее взъерошились.

— Нет? Тогда сиди тихо и не мешай, пока я все здесь не осмотрю…

Като вернулась в комнату и направилась к книжным полкам, как вдруг услышала металлический щелчок у себя за спиной. Она резко обернулась, готовая встретиться лицом к лицу с каким-нибудь стражником, но вместо этого ее взору предстала массивная кованая ограда, лишившая теперь ее возможности выйти из комнаты.

— Да что же это такое?.. — Она тихо выругалась, убедившись, что ограда сделана на совесть, и согнуть ее не удастся. — Что это за сюрпризы все время на мою голову?

Като отвернулась от ограды и, пытаясь взять себя в руки, двинулась к столу. Филин испуганно сжался, когда она поставила рядом с ним на стол бутыль со свечами, и, повинуясь какому-то капризу, вытащила клинком одну из свечей и сунула ее в отверстие в рогатом черепе.

И тотчас же пыльный фолиант на столе, завернутый в черный бархат, сам собой открылся на одной из страниц. Като, зная теперь, что вещи в этой комнате могут отреагировать самым неожиданным образом на любое ее действие, не касаясь стола, склонилась над книгой. Она не очень-то поняла, на каком языке это было написано, а вот то, что было накалякано на скомканной закладке, торчавшей из книги, показалась ей смутно знакомым, будто она где-то это уже слышала.

Като, остановившись, достала из внутреннего кармана платья цветок сон-травы, что подарил ей Матей. Он высох и съежился, но сохранил цвет и белые пушинки на лепестках. Сомнений быть не могло — Матей использовал сон-траву не только как лекарство. Выйдя из нахлынувших на нее раздумий, она принялась читать дальше.

«Хм, так жизнеутверждающе», — подумала Като, читая третье четверостишие. — «Хорошо хоть, этот колдун-Матей предупредил, что цветочек ядовит, аки гюрза».

— Ну вот, с чего начали, к тому и вернулись, — разочарованно протянула Като, захлопывая книгу. У закладки низ был оторван, и у нее сложилось впечатление, что окончания стиха она не узнает никогда. — Эти неразрешимые загадки уже начинают мне надоедать. И упоминания об Абиссе и Мраке тоже…

Она двинулась к книжным полкам, надеясь найти что-либо, что укажет на продолжение стиха.

К концу часа, проведенного ею у полок, перед ней высилась гора книг. Она пролистала их несчетное множество, но все, что попалось ей на глаза, это как не встретиться лицом к лицу с «адскими чудищами из Мрака» во время работы с заклинаниями. И больше ничего. На полке осталось всего три книги. Одна из них очень тонкая, наверняка там нет ничего ни про какой Мрак. Так и есть. Что она вообще здесь делает? «Ароматические травы и специи, растущие на побережье Кэтлейского моря». Кулинарные рецепты оставим для другого раза. Вторая книга не многим лучше: «Костоправные заговоры. Вывихи, ушибы, переломы». И в оглавлении ни про какую сон-траву, ни про Мрак — ничего. Осталась третья, последняя книга. Като сконцентрировалась, пытаясь силой мысли заставить появиться на ее страницах хоть что-то, способное пролить для нее свет на происходящее.

Но только девушка сняла книгу с полки, она раскрылась, из нее вылетел целый вихрь страниц, выпавших из разорванного переплета. Одно это, а также потертые страницы, говорило о том, что книгой часто пользовались, несмотря на то, что мелкий убористый почерк, которым она была написана, было трудно читать.

Като собрала все страницы, выпавшие из книги, и направилась к ложу. В подземелье было определенно холодно, и она пожалела, что не взяла теплую кофту и что-нибудь горячительное. Страницы были не пронумерованы, и ей предстояло провести, возможно, не один час в чтении только что найденному ею «Предисловию» Книги.

Я, Раус Грэйд, записал все, что знал или слышал о Шерле и том, что с ним связано, в надежде, что те, кто будут искать его, никогда его не получат.