Александр Бруссуев - Не от мира сего-3

Отбившись от одной погони, потом — от другой, тевтонец предложил ехать в Самарканд, или Бухару, или, вообще, в Китай. Народ почему-то согласился. Наверно, потому, что бесцельно бежать было утомительно, на родину пробираться — опасно, необходимо было переждать. Время лечит не только душевные травмы, но и по сроку давности превращает одно событие в другое, наказуемое — в уже ненаказуемое.

Их хотели порвать на части воинствующие аборигены, но это им не удалось. Может быть, когда-то давно и были эти азиаты грозной силой, но теперь они вырождались сами, без помощи извне. Высокие синеглазые воины-звездочеты с рыжими бородами поглощались какими-то неприспособленными для получения знаний карликами, черными и ужасно плодовитыми. Накатывал новый народ, новая культура, где не было никакого места математике, медицине и вообще — письменности.

«Зато они неплохо управляются», — сказал лидер азиатов.

«Но однажды возникнет среди них кто-нибудь, кто не захочет, чтоб ими управлял какой-то чужак», — ответил госпитальер.

«Ну, так что же, наши мавзолеи тоже подтачиваются ветром и песком. К тому же мы не можем быть чужаками, так как земля эта наша», — пожал плечами главный азиат.

«Чужаки те, кого меньшинство, даже несмотря на то, что все предки до восьмого колена лежат в этой земле», — заметил другой госпитальер. — «А вас мало. Уже мало».

«Так окажите небольшое содействие», — предложил главарь.

И они не отказались. Каждый из крестоносцев возглавил маленькую армию, целью которой была оборона. Когда же приоритеты поменялись, и оборона незаметно переросла в нападение, кое-кто из пришлых решил уйти. Кто-то остался.

Госпитальеры и мечник Берольд собрали все награбленное в седельные сумки и отправились в дальний путь, который должен был привести их к могиле. Каждый из них надеялся, что она, эта самая могила, будет находиться на ухоженном кладбище, и еще не посажено то дерево, из которого сделают древко лопаты, с помощью которой эта могила выроется.

«Не заиграйся на управлении быдла», — сказал на прощание госпитальер лидеру.

«Оно выгодно», — пожал плечами главарь азиатов. — «Вы сами, а точнее — ваши наследники, сумеют это оценить».

И кивнул на сумки, в которых помещалось весьма много ценного.

— заметил Берольд.

Все они добрались до родных мест, все они эти места не узнали. Пути их разошлись и больше в этом мире не пересекались.

Мечник появился в Руане, несказанно удивив земляков, которые его еще помнили. В круг знати его, конечно, не приняли, но вынуждены были считаться, как с весьма зажиточным горожанином, семьянином, цеховым старшиной мясников. Таким образом, он 25 ноября и попал на Белый корабль, а с него — прямо в холодные воды Сены.

Берольд сам прыгнул за борт, тем самым избежав неприятностей хаотичного погружения среди острых и тяжелых обломков, подымаемых рушащимися конструкциями волн и призывно поблескивающих камней, на которые их судно со всей скорости и въехало. Он не задавал себе вопроса, почему это произошло, не говорил про себя, что случившееся событие невозможно, он пытался выжить. Все прочие мысли следовало отложить на более позднее время, когда будет тепло и сухо, когда под ногами — твердая поверхность, а под задом — кресло, на коленях — жена (на его коленях, следует уточнить), а в кроватках — дети.

Берольд плавал неплохо, но долго продержаться в студеной ноябрьской воде ему было не под силу. Однако, нахватавшись идей у госпитальеров в далекой Азии, просто так плыть к берегу он не мог. Обязательно надо было искать людей, которым, вполне возможно, именно в этот миг необходима помощь. Не может такого быть, что больше никто не выжил!

Он видел, как девушку, связанную с пустым бочонком, увлекло на дно, как переломало тело человека, пытавшегося ее спасти, как перед этим некто на лодке прокричал смертельную угрозу и ударил веслом, а больше никого не видел. Он поплыл по течению, стараясь держаться вне зоны видимости страшной лодки со страшным человеком на ней.

Берольду удалось перехватить мужчину с разбитой головой за момент до того, как тот начал погружаться под воду. Он обхватил его за шею, приподняв тем самым нос и рот пострадавшего над водой и, осторожно загребая другой рукой, поплыл по широкой дуге к смутно чернеющему берегу. Надо было выбираться на сушу, потому как холодовой шок не заставит себя долго ждать: отправит на разведку судороги, а потом, в случае неуспеха, может запросто остановить сердце.

Берольд устал так, как никогда за последние относительно спокойные годы, он хрипло дышал, временами даже хватал воду ртом и пускал после этого пузыри. Несколько раз тело его было близко к рвотным конвульсиям, но каким-то чудом он подавлял в себе эти губительные позывы. Словом, когда внезапно под ногами оказалась суша, Берольд заплакал от счастья. Сразу же судорога ужасной болью свела ногу, отчего пришлось с головой уйти под воду. Но море невысокими в ту ночь волнами подталкивало оба человеческих тела на пляж, не позволяя им утонуть на мелководье.

Как удалось выползти из воды и вытащить при этом тело другого, очень большого человека, Берольд уже не помнил. Лежал, смотрел в небо, и временами его все-таки рвало водой и желудочным соком.

Чтобы спасенный им человек смог дышать, пришлось его реанимировать: выдавливать воду из организма, вдавливать воздух в легкие — словом, все по установленному веками обычаю обращения с утопленниками. Когда же богатырь сам забулькал и открыл синие глаза, в которых кроме изумления не читалось больше ничего, Берольд спросил:

— Как тебя звать?

— Стефан, — ответил Дюк и впал в беспамятство.

— Ну, что же, ваше величество, — памятуя о крике человека в лодке, сказал бывший крестоносец. — Теперь надо как-то не околеть. А иначе смысла в нашем спасении не будет никакого.

Сказал это, скорее, для себя. Стефану досталось изрядно, он не подавал никаких признаков жизни, разве что дышал самостоятельно. Поэтому Берольд поднялся на ноги и побрел по пляжу к устью реки. Он надеялся найти еще кого-нибудь, чтобы организоваться для дальнейших действий. Но никто не нашелся.

Разве что труп старика с ножом в спине. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы связать воедино кораблекрушение, мертвое тело с естественными для таких случаев признаками смерти и едва живого короля (или королевского родственника). Берольд ощупал карманы мертвеца, обнаружил трут и огниво, вздохнул и пошел обратно: здесь помочь уже ничем нельзя, а им самим следует укрыться в ближайшем лесу — мало ли убийцы решат обыскать пляж на предмет выживших.