Стивен Кинг - Темная Башня

Роланд посмотрел на Сюзанну, та пожала плечами.

— Давай посмотрим, что он сможет сделать. Я уже догадываюсь, ты, полагаю, тоже.

Как выяснилось, смог Патрик Дэнвилл многое. Рисовал он потрясающе. И его картинки стали голосом, которого он лишился. Рисовал он их быстро, с видимым удовольствием; и его совершенно не волновали шокирующие подробности. На одной Джо Коллинз вгонял топор в затылок ничего не подозревающего гостя, и при этом его губы растягивались в довольной, злобной ухмылке. Рядом с местом вхождения топора в затылок Патрик печатными буквами, шрифтом комиксов, написал: ЧВАК и ХРЯСТЬ ! Над головой Джо Коллинза повесил «пузырь» со словами «Получи, болван!»На другой картинке изобразил себя, лежащего на полу, беспомощно корчащегося от смеха, изобразил с ужасающей точностью (не было никакой необходимости подвешивать над головой «пузырь» со словами: «Ха-ха-ха!»), и Коллинза, который стоял, уперев руки в боки, и наблюдал за ним. Потом Патрик перекинул лист с рисунками и быстро нарисовал новую картинку: Коллинз на коленях, одной рукой ухватился за волосы Патрика, тогда как его губы совсем рядом с раззявленным, смеющимся ртом юноши, быстро, одним движением, не отрывая карандаша от бумаги, Патрик нарисовал еще один «пузырь» над головой старика, а потом заполнил его восемью печатными буквами и двумя восклицательными знаками.

— Что тут написано? — спросил Роланд, зачарованный быстротой, с которой бегал по бумаге карандаш.

— «АМ! ХОРОШО!» — ответила Сюзанна тихо, едва сдерживая тошноту.

Что бы он ни рисовал, она могла наблюдать за ним часами; собственно, и наблюдала. Скорость, с которой на чистом листе появлялись рисунки, потрясала, и никто из них не подумал о том, чтобы дать Патрику ампутированные ластики: в них не было необходимости. Пока юноша не сделал ни единого лишнего штриха, а если такое и случалось, он включал в общую канву. И рисунки эти (чего искать новые слова, если старые — правильные) были гениальными. Никакими не набросками, нет-нет, законченными произведениями искусства. Сюзанна знала, что Патрик (этот или другой Патрик, из другого мира вдоль Тропы Луча) со временем перейдет на масляные краски, и от этого знания ее бросало то в жар, то в холод. Кого они здесь встретили? Лишенного языка Рембрандта? Ей пришло в голову, что это второй идиот-гений, с которым столкнула их ка. Третий — если считать не только Шими, но и Ыша.

Только однажды Сюзанна подумала о том, что ластики его не интересуют, и отнесла это на самонадеянность гения. Ей и в голову не пришло (Роланду тоже), что этот юный Патрик Дэнвилл, возможно, понятия не имеет о существовании ластиков.

Когда третья ночь подходила к концу, Сюзанна проснулась на сеновале, посмотрела на Патрика, крепко спящего рядом с ней, и спустилась по лестнице. Роланд стоял у ворот сарая, курил сигарету, всматривался вдаль. Буран прекратился. По небу плыла луна, превращая свежевыпавший снег на Тауэр-роуд в сверкающее полотно. Воздух был очень холодным, и ей казалось, что влага дыхания превращается в льдинки прямо в носу. Из далекого далека доносился шум двигателя. Сюзанна прислушалась, и у нее создалось ощущение, что шум приближается. Спросила Роланда, что или кто шумит, и чем это им может грозить.

— Думаю, скорее всего это робот, которого он называл Заикой Биллом. Чистит дорогу после снегопада, — ответил Роланд. — Возможно, у него на голове такая же антенна, как и у Волков. Помнишь?

Она помнила очень хорошо, так и сказала.

— Возможно, он хранит верность Дандело, — продолжил Роланд. — Не думаю, что так оно и будет, но меня это не удивит. Я сталкивался и не с такими странностями. Держи наготове одну из тарелок, если он вдруг взбрыкнет. А я буду держать наготове револьвер.

— Но ты так не думаешь. — Ей хотелось стопроцентной ясности.

— Нет. Он может нас подвезти, возможно, до самой Башни. Если и нет, наверняка подвезет до границы Белых Земель. И это будет хорошо, потому что мальчик еще очень слаб.

Его слова вызвали очередной вопрос.

— Ты зовешь его мальчиком. Потому что он выглядит таковым. А сколько, по-твоему, ему лет?

Роланд покачал головой.

— Он точно не моложе шестнадцати или семнадцати, но ему может быть и тридцать. Время вело себя странно, когда Лучи подвергались атаке Разрушителей, делало прыжки и скачки. Я готов за это поручиться.

— Он оказался на нашем пути благодаря Кингу?

— Этого я сказать не могу, но он знал о мальчике, это точно. — Роланд помолчал. — Башня так близко. Ты ее чувствуешь?

Она чувствовала, все время. Иногда что-то пульсировало в ее голове, иногда что-то пело, случалось, и первое, и второе совпадали. И полароидная фотография по-прежнему висела на стене гостиной Дандело. Она не имела отношения к колдовству. Каждую ночь, во снах, она хоть раз видела Темную Башню с той фотографии, на дальнем краю поля роз, построенную из покрытого копотью столетий серовато-черного камня, на фоне тревожного неба, по которому облака неслись в четырех направлениях, вдоль двух оставшихся Лучей. Она знала, что поют голоса: «Каммала-кам-кам! Каммала-кам-кам!» — но не думала, что они поют ей, или для нее. Нет, скажи нет, скажи, никогда в жизни; то была песня Роланда, и только Роланда. Но Сюзанна начала надеяться: песня эта — не доказательство ее неминуемой смерти между хижиной Дандело и конечной целью их поисков.

Потому что видела и другие сны.

Менее чем через час после восхода солнца (точно на востоке, и мы все говорим: спасибо) оранжевое транспортное средство, нечто среднее между грузовиком и бульдозером, появилось из-за горизонта и медленно двинулось к ним, сдвигая слой выпавшего снега вправо от себя, поднимая высоту и без того высокого сугроба. Сюзанна догадалась, что, достигнув пересечения с Одд-лейн, Заика Билл, который, несомненно, сидел за рулем, развернется и поедет обратно, тем же манером очищая вторую половину дороги. Может, он останавливался здесь — не на чашечку кофе, но с тем, чтобы взять кварту машинного масла. От этой мысли она улыбнулась. Впрочем, для улыбки нашелся и еще один повод. На крыше кабины стоял громкоговоритель и из него далеко разносилась рок-н-ролльная песня, которую она знала. И Сюзанна радостно рассмеялась.

— «Калифорнийское солнце». «Ривиерес». [224] «Ривиерес» — американская рок-группа конца 1950-х годов. Классная песня, правда?

— Раз ты так говоришь, — согласился Роланд. — Только держи наготове тарелку.

— Можешь на это рассчитывать, — пообещала она.

К ним присоединился Патрик. Как всегда, с тех пор, как Роланд нашел их в кладовой, — с альбомом и карандашом. Теперь он написал одно слово большими буквами и показал Сюзанне, зная, что Роланд мало что может прочитать из написанного им, даже если буквы будут большие-пребольшие. В нижней части чистого листа Патрик написал слово БИЛЛ.А над словом был забавный рисунок Ыша, с комиксовым «пузырем» над головой: ГАВ! ГАВ!Все это Патрик небрежно перечеркнул, показывая, что Сюзанне на рисунок смотреть не надо. И вот эти скрещенные линии разбили ее сердце, потому что под крестом Ыш был, как живой.