Константин Ветошко - Три стороны медали

— Могу Тарна позвать, — рассмеялся Кель, но на всякий случай он держался подальше от норда, когда протягивал ему полупустую флягу с разбавленным вином.

— Лучше бы нашел чего покрепче, да побольше, — с тоской пробормотал Торстен, сделав пару глотков и осторожно опустившись на циновку. — А то тут и пить нечего.

— Извини друг, вот с выпивкой туго. Я было с одним удавом сторговался на пару бочонков отличного крепкого винца, но у него все выкупили на крокодилью свадьбу, так что придется нам ждать новых поставок, — Кель расстроено развел руками.

— Балаболка. Я не удивлюсь, что ты и правда какую-нибудь змею уболтать до полусмерти сможешь, — отмахнулся Торстен, морщась от еще не до конца затухшей боли.

Перекусив и дав норду прийти в себя, отряд двинулся в путь. Отдохнувшие за ночь солдаты шли куда веселее, и даже дневная жара не могла испортить им настроение. Все надеялись, что погони нет, а значит, у них появлялся уже совсем не призрачный шанс выбраться из джунглей. А вот Торстен, наоборот, чувствовал себя отвратительно. Ныл раненый бок, к тому же дергал и не спешил заживать глубокий порез на левой ладони. От мысли, что ее тоже придется прижигать, гвардейцу становилось не по себе.

Кель на ходу пытался очистить покрытый едким соком лиан меч и на все лады костерил проклятые джунгли. Впрочем, необходимость прорубать себе дорогу боевым клинками доводила до исступления всех солдат. И без того быстро ржавевшие в этом царстве влаги мечи, теперь и вовсе грозили затупиться и прийти в негодность.

Обрушившийся на отряд ливень, напротив, скорей обрадовал. Мехи уже почти опустели, и немного поколебавшись, Тарн приказал набирать дождевую воду. Опасаясь местных болезней, в нее добавляли смешанное с уксусом вино, пара фляг которого уцелела у солдат.

А вот провизию по-прежнему приходилось экономить, и солдат постоянно мучил голод. Как назло крупные животные на пути не попадались. Людям не показывались даже птицы и змеи, так что пополнить запасы мяса было неоткуда, а полакомиться местными плодами они не решались.

Когда на джунгли опустилась ночь, отряд вновь расположился на ночлег. Всех мучили плохие предчувствия, и на этот раз Тайми разожгла большой костер, возле которого устроился первый часовой. Торстену выпала стража ближе к утру, и он растянулся на циновке, забывшись в беспокойном сне.

Полный боли и ужаса крик заставил всех вскочить со своих мест и обнажить оружие. Торстен сжимал голой ладонью шершавую кожу рукояти и оглядывался по сторонам, уже догадываясь, что произошло. Рядом с потрескивающим костром на земле сиротливо лежал разряженный арбалет, но стоявшего на страже пехотинца видно не было.

— Проклятье, куда он пропал! Что твои чары? — Тарн повернулся к Тайми.

— Мои плетения никто не потревожил, — печально покачала головой волшебница. — Думаю, что этого пехотинца мы больше не увидим. В самую первую вылазку в джунгли уже был такой случай.

— Скаренные хамелеоны, — октат в ярости пнул массивный, налитый влагой гриб. — А если они будут каждую ночь по человеку забирать? Кто успеет выбраться из этих проклятых джунглей?

— Меня следующая ночь мало волнует. Нам бы эту пережить, — криво усмехнувшись, Кель указал на стелящиеся по земле языки густого тумана.

— Сшш-иии-ййй-яяяя-ррр-иии… — словно подтверждая слова гвардейца, донесся из джунглей приглушенный шепот.

Торстен почувствовал, как по телу прошла волна дрожи. Предчувствие схватки будоражило кровь, а губы норда вновь изогнулись в кривой усмешке. Он порадовался, что не стал снимать на ночь доспехи, спешно надел сапоги и боевые перчатки, нахлобучил на голову шлем. Остальные тоже натягивали одежду и железо, но противник не дал им времени подготовиться к схватке.

С тихим стоном Тайми схватилась за грудь и согнулась от боли, но уже через секунду вокруг нее вспыхнул огненный ореол, а волшебница выпрямилась. В прищуренных глазах плескалась отчаянная решимость. Гвардейцы обступили ее со всех сторон, загораживая от окутанных туманом джунглей, но нападать на них никто не спешил.

Не сумев достать своей магией волшебницу, сийяри переключились на более легкие цели. Торстен почувствовал, как его сердце будто сжала чья-то холодная ладонь. На несколько долгих мгновений гвардейцу показалось, что сейчас оно замрет навсегда, а его безжизненное тело упадет к ногам товарищей, и он невольно застонал. Тайми среагировала сразу, расширив защитное плетение, и сфера светящегося алым воздуха накрыла весь отряд. Невидимые щупальца, скользившие внутри норда, отпрянули.

С трудом успокоив грозившее выпрыгнуть из груди сердце, Торстен растерянно замер. Его душа жаждала действия, тело требовало дать выход кипящему в крови адреналину, разум твердил, что оставаясь на месте, они прекрасная мишень для магических ударов. Но гвардеец прекрасно понимал, что кидаться наугад в окутанные туманом джунгли еще более глупо.

Выставив перед собой клинки и арбалеты, солдаты напряженно вглядывались в темноту, гадая, где же скрываются враги, но проклятые хамелеоны не спешили показываться и подставляться под их мечи и стрелы. А вот Тайми приходилось не просто. Закусив губу, волшебница не давала расползтись защитному плетению, но при этом она отчетливо понимала, что рано или поздно не сможет больше сдерживать напор магии жизни. Слишком о ней мало знали, слишком варварски приходилось расходовать силу, чтобы ее остановить. И тогда повелительница огня решила попытать счастья в атаке.

Оттолкнув окружавших ее солдат, Тайми шагнула вперед. С тихим шипением с ее рук слетел первый огненный шар, с грохотом разорвавшийся в джунглях и осветивший клубы тумана яркой вспышкой. А следом уже торопились новые смертоносные посланцы, до упора начиненные убийственной магией.

Среди деревьев разрастались причудливые огненные цветы, земля плавилась от нестерпимого жара, ручейки пламени растекались как вода. Освещаемая яркими сполохами Тайми действительно казалась огненной саламандрой, танцующей в этом безумии. Порывы ветра доносили до гвардейцев волны жара и запах гари, от торжествующего рева пламени и треска сгоравших джунглей закладывало уши.

Торстен стискивал в руках рукоять меча и чувствовал себя беспомощным ребенком. Вокруг разворачивалась битва, в которой решалось жить ему или умирать, а он даже не видел врага и не мог поучаствовать в этой игре со смертью. Норд в ярости зарычал, мысленно жалея, что на них сейчас не катится волна обезумевших хищников, как две ночи назад в разгромленном лагере.

Ответный удар хамелеонов был силен, но защита выдержала натиск магии жизни, а застонавшая волшебница ни на секунду не прекратила выжигать лес. И тогда на нее обрушилась ментальная атака, а из пылающих джунглей к людям метнулась хорошо знакомая, мгновенно меняющая окрас ящерица. Рядом с ней просвистел арбалетный болт, но тварь ловко ушла в сторону, даже не замедлив стремительно бега.