Брендон Сандерсон - Обреченное королевство

Единственный рубиновый брум бросал кровавый свет на ее рисунок. Обычно, чтобы сделать точный рисунок, она должна была тщательно запечатлеть сцену в памяти. Прищуриться, остановить мир, впечатать его в сознание. Но в тот момент, когда Джаснах уничтожала воров, ей было не до того. Страх и болезненное любопытство заморозили ее.

Тем не менее она помнила каждую деталь так живо, как если бы не спеша запоминала их. И воспоминания, перенесенные на бумагу, не исчезли. Она не могла избавиться от них. Мертвые горели внутри нее. Она откинулась на спинку стула, рука дрожала, рисунок углем перед ней представлял удушающий ночной пейзаж, зажатый между стенами переулка, перекошенная фигура из пламени поднималась к небу. В это мгновение лицо еще не потеряло свою форму, глаза были широко открыты, пылающий рот распахнут. Джаснах протянула к фигуре руку, то ли защищая ее, то ли молясь.

Шаллан прижала запачканные углем пальцы к груди и уставилась на свое творение. Один из дюжины рисунков, которые она сделала за последние несколько дней. Один человек превратился в пламя, другой в кристалл, двое стали дымом. Только одного из этих двоих она могла нарисовать полностью; она глядела вдоль переулка, на восток. На ее рисунке от четвертого человека осталось только облачко дыма и одежда, лежащая на земле.

Она чувствовала себя виноватой, что не смогла запечатлеть его смерть. И ужасно глупой, из-за чувства вины.

Умом Шаллан могла понять Джаснах. Да, она сознательно подвергла себя опасности, но это не снимает ответственности с тех, кто решил ограбить ее. Действия этих мужчин достойны всякого порицания. Шаллан провела несколько дней над книгами по философии, и самые серьезные произведения по этике полностью оправдывали принцессу.

Но Шаллан была там. Она видела, как умерли эти люди. Она видела ужас в их глазах и сама почувствовала ужас. Был ли другой путь?

Убить или быть убитым. Философия Сильного. И она оправдывала Джаснах.

Действие — не зло. Намерение — зло. И Джаснах хотела остановить этих людей, не дать им вредить другим. Философия Цели. Она восхваляла Джаснах.

Мораль существует отдельно от идеалов человека. Она парит где-то высоко, и смертные приближаются к ней, хотя и никогда не могут полностью достичь. Философия Идеалов. Она утверждает, что уничтожение зла в высшей степени морально, поэтому, уничтожив злого человека, Джаснах полностью права.

Цель должна быть уравновешена средствами. Если цель достойна, тогда и шаги к ней достойны, даже если некоторые из них — сами по себе — предосудительны. Философия Стремления. И она, более чем любая другая, называла действия Джаснах этичными.

Шаллан взяла лист и присоединила его к другим, раскиданным по кровати. Пальцы опять задвигались, схватили угольный карандаш и начали новый рисунок на белом листе бумаге, прикрепленном к столу и неспособном убежать.

Собственное воровство беспокоило ее не меньше убийства. Ирония, но требование Джаснах изучить философию морали заставило Шаллан обдумать собственные ужасные действия. Она приехала в Харбрант для того, чтобы украсть фабриал и использовать его для спасения дома Давар от огромных долгов и гибели. И, тем не менее, она украла его только потому, что разозлилась на Джаснах.

Если намерения более важны, чем действия, она обязана осудить себя. Возможно, Философия Стремления — утверждавшая приоритет цели над шагами, ведущими к ней, — примирила бы ее с тем, что она сделала, но именно эта философия казалась ей самой предосудительной. Шаллан сердцем осуждала Джаснах, но ведь именно она предала эту женщину, которая приняла ее и доверилась ей. А сейчас еще собирается впасть в ересь, используя Преобразователь, хотя она не ардент.

Преобразователь лежал в потайном отделе сундука Шаллан. Три дня, и Джаснах еще ничего не сказала об исчезновении. Каждый день она молча надевала фальшивый фабриал. В ее поведении ничего не изменилось. Быть может, она не пыталась Преобразовывать. Да поможет Всемогущий, чтобы она больше не выходила наружу и не ставила себя в опасное положение, надеясь при помощи фабриала убить людей, которые нападут на нее.

Конечно, был и другой аспект в этом вечере, о котором Шаллан должна подумать. Она носит скрытое оружие, которым не пользуется. Тогда она настолько растерялась, что даже и не подумала достать его. Но она же не привыкла к…

Шаллан застыла, в первый раз осознав, что рисует не еще одну сцену в переулке, а богато обставленную комнату с толстым красивым ковром и мечами на стенах. Длинный обеденный стол, блюда с наполовину съеденной едой.

И мертвого мужчину в пышной одежде, лежавшего на полу лицом вниз, в луже крови. Она подпрыгнула, отбросила карандаш, потом смяла рисунок. Содрогнувшись, отошла от стола и села на кровать среди рисунков. Бросив скомканную бумагу на пол, она обхватила руками голову, чувствуя под пальцами холодный пот.

Что-то не так с ней и с рисунками.

Она должна выйти. Убежать от смерти, философии и вопросов. Она встала и торопливо вошла в главную комнату апартаментов Джаснах. Принцессы не было, она занималась исследованиями, как обычно. Сегодня она не потребовала, чтобы Шаллан пришла в Вуаль. Быть может, потому что понимала — ее подопечной нужно время, чтобы подумать одной? Или потому что подозревала Шаллан в краже Преобразователя и больше не доверяла ей?

Шаллан быстро пересекла комнату, очень скромно обставленную. Рывком открыла дверь в коридор и чуть не врезалась в женщину-мажордома, которая как раз собиралась постучать.

Женщина вздрогнула, а Шаллан невольно вскрикнула.

— Ваша Светлость, — сказала женщина, кланяясь. — Прошу меня извинить. Но ваше самоперо мигает.

Она держала в руках перо, к которому был прикреплен маленький мигающий рубин.

Шаллан глубоко вздохнула и выдохнула, успокаивая сердце.

— Благодарю тебя, — сказала она. Как и Джаснах, она оставляла самоперо на попечение слугам, потому что часто выходила из комнаты и могла пропустить вызов.

Ей очень хотелось не трогать перо и пойти дальше. Но надо было поговорить с братьями, особенно с Нан Балатом, которого не было, когда она последние несколько раз связывалась с домом.

Она взяла перо и закрыла дверь. Не осмеливаясь вернуться в комнату, где все рисунки обвиняли ее, она уселась за стол для самоперьев в главной комнате и повернула рубин.

Шаллан , написало перо.

Тебе удобно ?

Это была кодовая фраза, означавшая, что с другой стороны находится Нан Балат — или по меньшей мере его невеста.

Спина болит, и запястья чешутся, ответила она второй половиной кода.

Прости, что пропустил другие сеансы связи , послал Нан Балат. Я должен был присутствовать на празднике от имени отца. Там был Сур Камар, и я не мог его пропустить, хотя пришлось ехать целый день в каждую сторону.