Брендон Сандерсон - Обреченное королевство

Ты пытаешься взять реванш за убитого Данни , сказал себе Каладин. Но даже если ты поможешь им, он не вернется к жизни.

Как Каладин и ожидал, он потерял одного, но спас четырех, а человек, получивший удар в голову, пришел в себя. Каладин устало сел, все руки были в крови. Он вымыл их водой из меха Лоупена и тут вспомнил про собственную рану.

И застыл. Ощупав кожу, он не нашел и следа раны. Но он же чувствовал кровь — она текла по щеке и подбородку. И он почувствовал, как стрела скользнула по щеке. Или нет?

Он встал, чувствуя холод в груди, и поднял руку ко лбу. Что произошло?

Кто-то подошел к нему. Моаш. На его свежевыбритом лице стал виден давно заросший шрам. Он изучал Каладина.

— О Данни…

— Ты был прав, удержав меня, — сказал Каладин. — Ты спас мне жизнь. Спасибо.

Моаш медленно кивнул. Он повернулся и посмотрел на четырех раненых людей; Лоупен и Даббид поили их водой и спрашивали имена.

— Я ошибался в отношении тебя, — внезапно сказал Моаш и протянул Каладину руку.

Каладин неуверенно пожал ее.

— Спасибо.

— Ты дурак и подстрекатель. Но честный. — Моаш хихикнул над самим собой. — Если ты все-таки убьешь нас, то ненамеренно. Не могу такого сказать ни об одном человеке, под началом которого служил. В любом случае давай готовить людей к обратной дороге.

Холодный ночной воздух предвещал скорый приход зимы. Поверх рубашки и штанов Далинар надел длинный плотный мундир. Он застегивался на груди, вплоть до воротника, и от талии ниспадал вниз, доходя до щиколоток, как плащ. Раньше такие мундиры носили с такамой, хотя Далинар никогда не любил эту похожую на юбку одежду.

Такой мундир предназначался только для одной цели — те, кто шел следом, легко могли различить его. Его нельзя было перепутать с одеждой других светлоглазых, по меньшей мере тогда, когда каждый носил свои цвета.

Он перешел на королевский остров для праздников. Там, где раньше стояли жаровни, сейчас располагались стойки с новыми фабриалами, дающими тепло. Речка, текущая между островами, превратилась в медленный ручеек — лед в горах перестал таять.

На четырех — не королевских — островах народу было мало. Зато там, где имелась возможность доступа к Элокару и кронпринцам, народ собрался бы и в разгар сверхшторма. Далинар пошел по центральной дорожке, и Навани — сидевшая за женским столом, — заметила его. И отвернулась, безусловно вспомнив его жестокие слова во время их последней встречи.

Шута на его привычном месте не было, и все проходили, не получив свою порцию оскорблений. На самом деле его вообще не было видно.

Ничего удивительного , подумал Далинар.

Шут не любил быть предсказуемым; несколько предшествующих пиров он не сходил со своего пьедестала, сейчас выбрал другую тактику.

Девять остальных кронпринцев уже собрались. Сейчас они относились к Далинару холодно и неприязненно. Как если бы их обидело его предложение сражаться вместе. Более низкие светлоглазые охотно заключали союзы, но кронпринцы считали себя кем-то вроде королей. Любого другого они считали соперником и держали его на расстоянии вытянутой руки.

Далинар послал слугу за едой и уселся за столом. Он задержался в лагере, слушая рапорты от отрядов, которые отозвал, и пришел последним. Большинство уже наелось и развлекалось. Справа от него дочь офицера играла на флейте ясную и чистую мелодию группе зрителей. Слева три женщины установили мольберты и рисовали одного и того же человека. Женщины любили сражаться между собой, как мужчины на мечах, но редко использовали само слово «дуэль». У них всегда проходили «дружеские соревнования» или «игры талантов».

Появилась еда, дымящийся стагм — коричневый клубень, растущий в глубоких лужах, — присыпанный сверху вареным таллием. Зерно раздулось от воды, и все блюдо было пропитано острым коричневым соусом. Он вынул нож и отрезал диск с конца стагма. Счистив тем же ножом таллий, он взял растительный диск двумя пальцами и начал есть. Сегодня его приготовили горячим и острым — быть может из-за холода, — и он буквально таял во рту; пар от него затуманил воздух перед Далинаром.

Итак, Джаснах ничего не сказала о его видении, хотя Навани утверждала, что постарается найти что-нибудь сама. Она была очень известным ученым, хотя главным образом занималась фабриалами. Он посмотрел на нее. Сделал ли он глупость, отвергнув ее? Не использует ли она видение против него самого?

Нет, подумал он. Она не может быть такой мелочной . Навани действительно любила его, хотя ее любовь была совершенно неприличной.

Стулья вокруг него пустовали. Он стал парией, отверженным, сначала из-за разговоров о Кодексе, потом из-за попыток заставить кронпринцев сражаться вместе и, наконец, из-за расследования Садеаса. Неудивительно, что Адолин так обеспокоился.

Внезапно кто-то, одетый в теплый черный плащ, скользнул на стул, стоявший рядом с Далинаром. Не один из кронпринцев. Кто осмелился…

Фигура подняла капюшон, и появилось ястребиное лицо Шута. Все из острых углов — острый нос, квадратная челюсть, тонкие брови и ясные глаза. Далинар вздохнул, ожидая очередного потока слишком умных острот.

Шут, однако, не сказал ничего. Вместо этого он внимательно осмотрел толпу, с напряженным выражением на лице.

Да, подумал Далинар. Адолин прав и относительно шута.

В прошлом Далинар судил этого человека слишком сурово. Он совсем не такой дурак, как его предшественники. Шут продолжал молчать, и Далинар решил, что, возможно, сегодняшняя его проказа — садиться рядом с людьми и нервировать их. Откровенно признаться, это вообще не проказа, но Далинар часто не понимал, что делает Шут. Возможно, что-то ужасно умное, если кто-то будет настаивать. Далинар вернулся к еде.

— Ветра меняются, — прошептал Шут.

Далинар посмотрел на него.

Глаза Шута сузились, он внимательно осмотрел ночное небо.

— Уже несколько месяцев. Смерч. Он движется и трясется и несет нас с собой. Как мир, который крутится, но мы не можем видеть это, потому что крутимся вместе с ним.

— Мир крутится? Что это за глупость?

— Глупость человека, который волнуется, — сказал Шут. — И блеск того, кто спокоен. Второй зависит от первого — но и использует первого, — в то время как первый не понимает второго, надеясь, что второй больше похож на первого. И все их игры крадут наше время. Секунда за секундой.