Брендон Сандерсон - Обреченное королевство

— Что? — недоверчиво спросил Далинар. — Как?

— Это строчка из песни Ванриаль, — объяснила Навани, — ордена артистов, живущих на склонах Молчаливой Горы в Джа Кеведе. Год за годом, столетие за столетием они поют одни и те же слова. Они утверждают, что это песни, написанные на Языке Зари самими Герольдами. И у них есть старинный манускрипт со словами этих песен. Но смысл этих слов давно утерян. Некоторые ученые верят, что манускрипт — и сами песни — действительно могут быть написаны на Языке Зари.

— И я… — начал было Далинар.

— И ты только что произнес одну строчку из него, — с торжеством сказала Навани. — Кроме того, если фраза, которую ты произнес, правильна, ты только что перевел ее. Это может доказать гипотезу Ванриаль! Одна фраза — не так уж много, но она может дать нам ключ к переводу всего манускрипта. Эта мысль зудела во мне, пока я слушала твои видения. Я считаю , что для бреда ты говорил слишком упорядоченно. — Посмотрев на Далинара, она широко улыбнулась. — Далинар, похоже, ты разрешил одну из самых запутанных — и древних — загадок всех времен.

— Погоди, тетя, — сказал Адолин, — что ты такое говоришь?

— Я говорю, племянник, — сказала Навани, в упор глядя на него, — что у нас есть доказательство.

— Но, — сказал Адолин, — быть может, он где-то слышал эту фразу…

— И выучил с ее помощью целый язык? — сказала Навани, поднимая полностью исписанный лист бумаги. — Это не чушь, мой дорогой, но и не язык, на котором говорят сейчас. Я подозреваю, что это и есть Язык Зари. Так что пока ты не объяснишь, каким образом твой отец научился говорить на мертвом языке, эти видения в основном истинны.

В комнате наступила тишина.

Похоже, саму Навани тоже потрясли собственные слова, но она быстро пришла в себя.

— А теперь, Далинар, — сказала она, — я хочу, чтобы ты как можно более подробно описал свое видение. Мне нужны твои точные слова, если ты сможешь вспомнить их. Любая мелочь, которую мы соберем, поможет моим ученым разобраться в них…

— Далинар, ты уверен, что это был он? — спросила Навани.

Далинар тряхнул головой.

— Уверен. Это был Нохадон.

С момента видения прошло несколько часов. Навани вышла из-за письменного стола и пересела на более удобный стул рядом с Далинаром. Ринарин сидел напротив отца, играя роль компаньонки. Адолин ушел за докладом об ущербе, нанесенном сверхштормом. Парень казался очень встревоженным тем, что видения оказались правдивыми.

— Но этот человек так и не сказал своего имени, — возразила Навани.

— Это был он, Навани. — Далинар уставился в стену поверх головы Ринарина, рассматривая гладкий коричневый камень, созданный Преобразователями. — У него был вид, как будто на нем висит тяжесть большой ответственности. Королевский вид.

— Быть может, какой-нибудь другой король, — предположила она. — И он нашел фантастически глупой саму мысль о книге.

— Да, время писать книгу еще не наступило, так много смертей… Огромное несчастье повергло его в печаль. Отец Штормов! Девять из десяти его людей погибло на войне. Ты можешь себе такое представить?

— Опустошение, — сказала Навани.

Объедини народ… Приближается настоящее Опустошение.

— Ты знаешь что-нибудь об Опустошении? — спросил Далинар. — Не рассказы ардентов, а исторические факты?

Навани держала в руке бокал подогретого фиолетового вина, капли воды сконденсировались на крае стекла.

— Да, но лучше спросить не меня, а Джаснах. Она историк.

— Мне кажется, что я видел его последствия. Я… Быть может, я видел тела Несущих Пустоту. Может ли это дать нам еще больше доказательств?

— Нет ничего лучше лингвистики. — Навани пригубила вино. — Опустошение — предмет старинного знания. Можно поспорить, не вообразил ли ты себе то, что ожидал увидеть. Но эти слова — если мы сумеем перевести их, никто не сможет поспорить, что ты видел нечто настоящее. — Ее доска для письма лежала на низком столе между ними, перо и чернила аккуратно расположились на бумаге.

— Ты собираешься рассказать остальным? — спросил Далинар. — О моих видениях?

— А как еще мы можем объяснить, что происходит с тобой?

Далинар заколебался. Как он может объяснить? С одной стороны, огромное облегчение — он не сумасшедший. Но, с другой стороны, что если какая-то сила при помощи видений пытается направить его совсем не туда и использует образы Нохадона и Сияющих только потому, что он находит их заслуживающими доверия?

Сияющие Рыцари пали, напомнил себе Далинар . Они бросили нас. А некоторые ордена вообще повернулись против нас, если верить легендам .

Тревожная мысль. Он добавил еще один камень в фундамент самого себя, но самый главный вопрос остался нерешенным. Должен ли он доверять видениям или нет? Он не может безоговорочно верить им, особенно сейчас, когда слова Адолина вызвали в его голове самые настоящие опасения.

Пока он не узнает источник, нечего рассказывать о них.

— Далинар, — сказала Навани, наклоняясь вперед. — Все военлагеря только и судачат о твоих приступах. Даже жены твоих офицеров чувствуют себя неудобно. Они считают, что ты боишься штормов или вообще болен, психически. Это реабилитирует тебя в их глазах.

— Как? Сделав из меня что-то вроде мистика? Многие подумают, что порывы ветра, приносящего видения, слишком близки к пророчествам.

— Ты видишь прошлое, отец, — заметил Ринарин. — Это не запрещено. И если их посылает Всемогущий, какие могут быть вопросы?

— Адолин и я говорили с ардентами, — ответил Далинар. — По их словам, очень маловероятно, что видения исходят от Всемогущего. И если мы решим, что надо доверять видениям, очень многие не согласятся со мной.

Навани откинулась на спинку стула и отхлебнула вина. Ее безопасная рука лежала на коленях.

— Далинар, твои сыновья сказали мне, что однажды ты искал Старую Магию. Почему? Что ты просил у Смотрящей в Ночи и какое проклятие она на тебя наложила?

— И я ответил им, что это мой позор. И я не хочу ни с кем делиться им.

В комнате стало тихо. Даже ливень, всегда следующий за сверхштормом, перестал барабанить по крыше.

— Быть может, это важно, — наконец сказала Навани.

— Это было давно, задолго до видений. Не думаю, что они связаны.

— Но этого нельзя исключить.

— Да, — вынужден был согласиться он.

Неужели тот день никогда не прекратит преследовать его? Разве недостаточно, что он потерял все воспоминания о жене?