Брендон Сандерсон - Обреченное королевство

— Клянусь Келеком, это правда.

Каладин оставил его и пошел вдоль линии сгорбленных фигур. Он поговорил с каждым, подталкивая или угрожая человеку до тех пор, пока тот не называл своего имени. Все сопротивлялись. Как если бы кроме имен у них ничего не было, и никто не хотел отдавать их за здорово живешь, хотя все казались удивленными — или даже слегка обрадованными, — что кому-то понадобились их имена.

Он хватался за очередное имя, мысленно повторял несколько раз и держал, как драгоценный камень. Имена имели значение. Каждый человек имел значение. Возможно, Каладин умрет во время следующего забега, возможно, сломается под тяжестью моста, и Амарам наконец победит. Но он подготовил все для выполнения своего плана и чувствовал, как крошечный теплый огонек горит в нем.

Огонек от принятого решения и найденной цели. Ответственность.

Он сел, шепча имена людей; Сил опустилась ему на ногу. Она выглядела приободренной. Более яркой. Счастливой. А он чувствовал себя мрачным, усталым и мокрым. И ответственным. Ответственным за этих людей. Он вцепился в ответственность, как горовосходитель, висящий на краю утеса, цепляется за последнюю скальную полку.

Он найдет способ защитить их.

Ишикк шлепал по воде, направляясь на встречу со странными чужеземцами; он весело насвистывал, на плечах лежал шест с корзиной на каждом конце. Озерные сандалии на погруженных в воду ногах, пара штанов по колено. Никакой рубашки! Ну Ралик не разрешает! Хороший чистозерник никогда не закроет плечи от солнца. Человек, который не получает достаточно солнечного света, может заболеть.

Он свистел, но не потому, что день выдался удачным. Напротив. Сегодняшний день, волей Ну Ралика, был близок к кошмару. Только пять рыб плескалось в корзинах Ишикка, и четверо из них ничего из себя не представляли — самые обычные скучные рыбы. Приливы приходили когда хотели, как если бы Чистозеро пришло в ужасное настроение. Настали плохие дни; это было так же верно, как солнце и прилив.

Чистозеро простиралось во всех направлениях, на сотни миль в ширину, совершенно прозрачная гладкая поверхность.

В самом глубоком месте от мерцающей поверхности до дна было не больше шести футов — а по большей части медленно текущая теплая вода доходила только до середины икры. В озере водились крошечные рыбки, ярко раскрашенные крэмлинги и похожие на угрей спрены реки.

Чистозеро было самой жизнью. Когда-то один король утверждал, что эта земля принадлежит ему. Села Тейлс — так называлось то королевство, и все это было в Эпоху Королевств. Да, короли могут утверждать что хотят, но — Ну Ралик знает — природные границы намного важнее государственных. Ишикк — чистозерник. В первую очередь. Во имя солнца и прилива, он — чистозерник.

Он уверенно шел по воде, хотя иногда это бывало опасно. Приятная теплая вода ласкала его ноги чуть ниже колен, и он почти не поднимал брызг. Однако двигаться надо медленно, и он не делал следующего шага, пока не был уверен, что не наступит на шипогривника или на острый камень.

Впереди гладкую поверхность разбивала деревня Фу Абра, группа домов, стоявших на подводных основаниях. Благодаря куполообразным крышам они походили на камнепочки, выросшие из земли, и на много миль вокруг оставались единственными рукотворными творениями, нарушавшими идеальную гладкость поверхности Чистозера.

Вокруг ходили другие люди, тем же медленным шагом. Можно было и бежать по воде, но зачем? Что может быть такого важного и неотложного, чтобы бежать, шумя и расплескивая воду?

Ишикк покачал головой. Торопятся только иноземцы. Он кивнул Таспику, темнокожему человеку, который шел мимо, толкая маленький плот с несколькими кучами одежды. Скорее всего, он возвращался после стирки.

— Привет, Ишикк, — сказал костлявый человек. — Как рыбалка?

— Ужасно, — отозвался тот. — Вун Макак испортил мне весь день. А как ты?

— Потерял одну рубашку, пока стирал, — приятным голосом отозвался Таспик.

— А. Так уж устроен мир. Мои чужеземцы здесь?

— Конечно. У Мейб.

— Да ниспошлет Вун Макак и они съедят все, что есть в ее доме, — сказал Ишикк, продолжая идти. — Или заразят ее постоянным беспокойством.

— Да ниспошлют это солнце и приливы, — со смешком поддержал его Таспик, не останавливаясь.

Дом Мейб находился неподалеку от центра деревни. Ишикк не знал точно, что заставило ее жить в четырех стенах. Он сам большинство ночей прекрасно спал на плоту. На Чистозере никогда не бывает холодно, разве что во время сверхшторма, который можно легко выдержать. Ну Ралик всегда посылает способ.

Когда приходил сверхшторм, дно Чистозера обнажалось, и ты мог воткнуть свой плот в трещину между двумя каменными грядами и спрятаться за ним, защищаясь от ярости бури. Здесь штормы не такие плохие, как на востоке, где они несут камни и рушат огромные дома. О, он слышал истории о такой жизни. Да ниспошлет ему Ну Ралик никогда не оказаться в таком ужасном месте.

Кроме того, там, скорее всего, холодно. Ишикк всегда жалел тех, кто живет в холоде. Почему они не приходят на Чистозеро?

Да ниспошлет Ну Ралик, чтобы они не захотели , подумал он, идя к дому Мейб. Знай они, насколько прекрасно Чистозеро, все бы ринулись сюда, и нельзя было бы пройти, не наткнувшись на чужеземца!

Он вошел внутрь, его икры оказались на воздухе. Пол покрывал тонкий слой воды, в несколько дюймов. Чистозерники любили строить именно так. Однако иногда, во время отлива, дом становился сухим.

Вокруг его ног прыгали пескари. Обыкновенные мелкие рыбешки, ничего стоящего. Мейб стояла внутри, наблюдая за горшком с рыбным супом. Она кивнула ему. Тучная женщина, она уже несколько лет гонялась за Ишикком, пытаясь поймать его на крючок своей весьма вкусной стряпней. Быть может, однажды ей это удастся.

Иноземцы собрались в углу, за столом, выбрав единственное место в доме, в котором находились подставки для ног, и их ноги не стояли в воде. Ну Ралик, что за дураки! весело подумал он . Внутри, где нет солнца, и еще надели рубашки, защищаясь от его тепла. И ноги не в воде! Ничего удивительного, что у них такие странные мысли .

Он поставил корзины на пол, кивнув Мейб.

Она посмотрела на него.

— Как рыбалка?

— Ужасно.

— Твой суп, сегодня бесплатно, Ишикк. И пускай Вун Макак ругается сколько хочет.

— Большое спасибо, — сказал он, беря из ее рук дымящуюся миску. Она улыбнулась. Теперь он ее. Еще несколько мисок, и он женится на ней.

— В корзине есть колгрил, для тебя, — сказал он. — Поймал рано утром.

На ее полном лице появилась растерянность. Колгрил был очень счастливой рыбой. Суставы не болели добрый месяц после того, как ты его съел, и иногда он давал тебе возможность по форме облаков прочитать, когда друзья собираются посетить тебя. Один колгрил стоил двух недель супа, и теперь она в долгу перед ним.