Татьяна Форш - Выйти замуж за Феникса

— А вот это пока не доказано. Но! — Ник заинтересованно покосился на барную стойку. — Сейчас поедим, оденем тебя и пойдем доказывать.

Я с любопытством развернулась. К нам шел хозяин харчевни. Точнее, хозяина было не видно из-за кастрюлек, тарелок и даже бочонка. Я вытаращила глаза. Это что же я такого заказала? Никиту больше волновал другой вопрос:

— Ты что, решила закатить пир на весь мир? А деньги где?

— А у тебя нет? — искренне удивилась я.

— Чтобы оплатить то, что ты заказала, не хватит даже награды, которой меня порадует твой папочка! — выпалил он и тоскливо выдохнул: — Скорей бы.

— Запиши все это на мой счет, и твоя награда не пострадает! — зло выпалила я. Есть мгновенно расхотелось. Но старикан приближался с неумолимостью судьбы. Сгрузил на стол свою поклажу и начал разбирать.

— Вот, господа хорошие, все как заказывали: утка в молоке, тушенная с черносливом. Огурчики, капустка, квашенная с брусникой, арбузы малосольные, бочонок медовухи и манная каша.

— И… это я все заказала? — Я оглядела ломящийся от разносолов стол.

— Э-э-э… не совсем! — расплылся в улыбке дед. — Но кто же кушает утку без солений и медовухи?

— А малосольные арбузы зачем?!

— Так к каше! — не растерялся ушлый дед и, улыбаясь, понес опустевшие подносы назад, к стойке.

— Ладно. — Ник оглядел все и притянул к себе утку. — Это мне, а тебе кашу с арбузами!

Я для убедительности подулась, глядя, как он разламывает утку, и принялась за кашу. С маслом и медом… мм… Давно я не ела манную кашу… и как же она напоминала мне о доме… Кухарка Фрося делала ее точно так же! Но вот с арбузами — перебор… Маленькие, размером с кулачок, полосатые арбузы лежали в деревянной чашке и совершенно не вызывали аппетита. Соленые — арбузы? Фу-у-у!

— Будешь? — Ник вскоре наелся и даже сделал широкий жест, предложив мне половинку утки. А может, сжалился, глядя, как я, давясь, глотаю кашу.

— Не, спасибо. — Я сосредоточенно выскребла дно тарелки и облизала ложку. — Я уже наелась. Тока арбузы не полезли. Так что их есть тебе!

— Спасибо. Но что-то не хочется. — Ник тоже с подозрением покосился на полосатое угощение. И крикнул старику: — Сколько мы должны?

— Все с кошельком и корову! — расплылся в улыбке дед. Оглядел почти не тронутые разносолы и вздохнул. — Так вы ж не ели почти ничего.

— Но уже наелись, — успокоила я его. — А каша так просто превосходная!

— Тогда пять серебряных рублей, — успокоился старик. Но занервничал Ник.

— Пять?! Да за что тут пять? За кашу и пол-утки? Ну ладно утка, остатки мы с собой заберем. Ну и медовуху, если посчитать… и эти огурчики… Да и арбузы, пожалуй, возьмем, и буханку хлеба… — Никита принялся собирать остатки трапезы и утрамбовывать в дорожную сумку. — Ладно. Пять так пять!

— Десять!

— Че-го?! — Ник обернулся к старичку. — За что?!

— За все! — еще шире заулыбался тот. — Я-то посчитал то, что вы съели. А ежели вы все забираете, то десять!

— Не! Так мы не договаривались! — Ник принялся снова все доставать. — Утку заберем, хлеб и… медовуху. А разносолы нам не нужны.

— Нужны-нужны! — Трактирщик одним махом снова смел всю еду в сумку и смилостивился: — Восемь, и по рукам.

— Семь! — Ник понял, что торг уместен, и успокоенно сложил руки на груди.

— Девять.

— Шесть.

— Если я скажу десять, то наш торг снова вернется к пяти рублям? — Дед прищурился и махнул рукой: — Лады. Семь — и договорились!

Ник молча выложил на стол серебряные монеты, закинул сумку на плечо и поинтересовался:

— А где здесь можно прикупить одежду?

Старик деловито собрал денежки, надкусил для убедительности и охотно затарахтел:

— Дык все лавки на этой улице. Идите и найдете. Где платья на вывеске, там одежда для дам, где портки…

— Ясно, — перебил его Ник. — Спасибочки за все!

Он отвесил старику поклон, развернулся и направился к выходу. Я тоже благодарственно кивнула старичку и бросилась за Никитой.

Серо-свинцовые тучи нашли нас и в отраженном мире. Сиявшее совсем недавно солнышко исчезло, и нам на головы захныкал мелкий дождь. Прохожие мигом исчезли, словно призраки после молитвы, и мы остались в незнакомом городе совсем одни. Хотя нет. Редкие прохожие все же встречались, но спешили скрыться в какой-нибудь лавке, совершенно не желая мокнуть под дождем.

— Смотри! — Я первая заметила дом, над дверью которого красовалось нарядное платье. — Кажется, нам туда!

— Нет, нам туда! — Ник указал совершенно в противоположную сторону, где на скромной вывеске красовались штаны. — Или ты снова хочешь купить платье, которое через день будет рваным и грязным? Стоит ли так бездарно тратить мои деньги?

— Или мои? — Я нахмурилась. После происшествия на сеновале Ника словно подменили. Его ответы стали едкими, обидными, а уж о романтике и вовсе было забыто… Ну и ладно!

— Я пока не видел ни копейки, заработанной тобой. А вот моим потраченным рублям и счет потерял!

— Значит, не считай! — отрезала я, развернулась и направилась к лавке со штанами.

Вскоре я стала обладательницей удобных кожаных штанов, темной рубашки и жилета. Еще Ник разорился мне на мягкие полусапожки, оставив подобревшему лавочнику мои порядком истрепанные туфли и пожеванное платье.

Наконец мы вышли на улицу. Дождь уже перестал, но небо по-прежнему хмурилось, отбивая любое желание пуститься в путь под вечер. К тому же наше средство передвижения сейчас где-то бродило по улицам города, демонстрируя вселенскую обиду.

Я остановилась и настороженно прислушалась. Мне кажется или где-то слышатся голоса? И не двух-трех горожан, нет… Казалось, говорили вразнобой человек двадцать. Шум рос, как снежный ком, катящийся с горы. Вскоре из-за угла вывернула толпа и, не прекращая что-то азартно обсуждать, волной хлынула к нам.

Ник приглушенно ругнулся, задвинул меня за спину и, когда горожане уже готовы были втянуть нас в свой марш-бросок, шагнул вперед и вполне учтиво поинтересовался:

— Почтеннейшие, что случилось? Мы с сестрой — гости вашего города и не хотели бы вмешиваться в ваши проблемы, но если они коснутся нас, то…

— Ну ты наплел! — От толпы разом замолчавших горожан отделился широкоплечий невысокий бородач и приблизился. Словно получив негласный приказ, нас тут же окружили, да так плотно, что сбежать мы бы уже при всем желании не смогли. — Так бы и спросил: чего вы такие радостные, господа кипежчане?

— Ну я примерно так и спросил. — Ник улыбался, не сводя взгляда с заводилы, но глаза его оставались настороженными, а пальцы правой руки скрылись под полой плаща, наверняка уже сжимая рукоять меча.

Но бородач этого, казалось, не замечал и благодушно пробурчал:

— Да ладно, чужеземец. Поведаю тебе о нашей радости. В такой радостный день хочется, чтобы вместе с нами радовались все! — Он оглядел улыбающихся демонстрантов и хлопнул Ника по плечу. — Сегодня день великого избавления! Долгих пять лет нас изводил непомерной данью Змей Подгорный. Откуда взялся, не знаю, скорее всего, гнездо у него неподалеку. Так вот. Поначалу он охотился на наши стада, а после и вовсе оборзел! Выставил требования — давать ему по одной животине раз в месяц, или он будет потрошить обозы с продуктами из внешнего мира. К сожалению, всем известно, что двери сквозь миры находятся аккурат у ворот городской стены.