Валерий Евтушенко - Юность атамана

— Постой, — удивился Иван, — ты хочешь сказать, что я способен превращаться в волка? Я, по-твоему, оборотень?

— Не совсем так. Ты родился с полным ртом зубов, а это значит, что тебе присуща врожденная способность перевоплощаться в зверя, лучше всего в волка, по своему желанию. Эту способность просто надо развить. Ею обладает чрезвычайно мало людей. В стародавние времена в Древней Руси жил князь Всеслав по прозвищу Чародей. Вот он тоже обладал такой способностью. Обычно же за оборотней принимают больных особой болезнью, но она ничего общего не имеет с твоим даром и вообще с магией.

Внезапно до сознания Ивана дошел смысл услышанной им ранее фразы. Он испытующе посмотрел на молодое лицо собеседника и спросил:

— Ты сказал, что на постижение тайн магии может уйти вся жизнь. Сколько же тебе годов?

— А ты и вправду обладаешь острым умом, — улыбнулся Киритин, — мне действительно гораздо больше лет, чем я выгляжу. Но давай все же займемся делом. Посмотри мне в глаза, для начала я научу тебя самому легкому: как повергать противника наземь взглядом, не касаясь его руками, а также исцелению ран.

Их взгляды снова встретились. Погрузившись в синие озера глаз чародея, Иван утратил способность двигаться, контролировать себя и не помнил, сколько прошло времени. Когда сознание вернулось к нему, юноща вдруг с удивлением понял: да, он знает, что ему нужно делать, чтобы овладеть искусством боя без соприкосновения с противником. И не только этому научил его спасенный им загадочный человек, Иван понял, что силой своего разума может излечивать раны.

— А, когда ты научишь меня превращаться в волка? — спросил он почти механически, не осознавая еще до конца всего, что с ним происходит.

— А этому тебя обучать незачем, — пожал плечами маг, — ты и так давно уже днем казак, ночью — волк. Просто попробуй как-нибудь глухой ночью, лучше в полнолуние, уйти далеко в степь или углубиться в лес. Там все и произойдет само собой. Это совсем не сложно…

Он умолк, опустил голову и о чем-то задумался.

Серко со своим новым обостренным восприятием чувств и ощущений вдруг понял затаенные мысли своего приятеля.

— Ты хочешь вернуться к своим, туда, откуда ты пришел сюда к нам? — мягко спросил он.

Киритин поднял голову:

— Там, далеко отсюда — за морями, пустынями и высокими-высокими горами есть чудесная страна. Она обширна и прекрасна, там царит вечное лето, не бывает зим, люди собирают по три урожая, а деревья плодоносят круглый год. Там мой дом, там мои товарищи…

— И ты не можешь туда вернуться?

— Я мог, — с болью в голосе почти выкрикнул Киритин, — раньше я мог. Но когда эти дети ракшасов посадили меня на цепь и морили голодом, я долго был без сознания и забыл нечто важное, что никак не могу вспомнить, а без этого ничего не получается. Мне надо вернуться не только в то место, это я бы смог уже сейчас, но и в то время…

Несколько следующих зимних месяцев, когда большая часть запорожцев разошлась по городам и паланкам на волость, а курени на Сечи пустовали, у Серко появилась возможность часто уединяться со своим новым приятелем и продолжать обучение искусству магии. Киритин обучал его тонкостям искусства бесконтактного боя, объяснял, как именно следует подавлять противника силой своего взгляда и подчинять его своей воле, как именно концентрировать усилие, чтобы валить его с ног и гасить сознание энергетическим ударом. Совершенствовал Иван и умение излечивать раны, делал некоторые успехи и в уменьшении или увеличении своего веса. Его приятель — маг также не терял времени даром, восстанавливая свои способности, сильно ослабленные долгим пребыванием его на цепи в неволе у татар. Иван с изумлением наблюдал, как он свободно проникал сквозь стены куреня, перемещался в мгновение ока на значительные расстояния, ходил по днепровским волнам как по земле. Конечно, всем этим они занимались, только убедившись, что поблизости нет никого из посторонних. Обоим не хотелось лишних разговоров, тем более, что среди казаков и так о них уже бытовало мнении, как о характерниках.

Однако, с наступлением весны все изменилось. На Сечь стали возвращаться не только запорожцы, но прибыли и многие реестровики. Корсунский полковник Тарас Федорович, бывший наказным гетманом после гибели Дорошенко, стал опять наказным гетманом реестровых казаков и готовил новый поход к Перекопу. Часть запорожцев, избрав своего наказного гетмана Ивана Чарноту, красавца — блондина с роскошным чубом и голубыми, как небо глазами, собирались поддержать его в пешем походе. Другая часть казаков во главе с наказным гетманом Бурляем планировала в это время морской поход на Кафу Меньшая часть запорожцев, выбрав своим предводителем хорошо известного на Сечи Богдана Хмеля, собиралась в поход к Трапезунду в турецкие владения.

Богдану Хмельницкому или просто Хмелю, как его звали запорожцы, в то время было лет тридцать пять. Иван, по рассказам запорожцев знал, что он участвовал в знаменитой битве при Цецоре, был там пленен, пробыл два года у турок, затем освободился, как говорили, не без участия Михаила Дорошенко, и был зачислен в казацкий реестр. Чем было вызвано его решение, Иван и сам толком объяснить не мог, но он присоединился к тем, кто собирался идти в поход под началом Хмеля.

Еще зимой остававшиеся на Сечи запорожцы готовили к морскому походу имевшиеся чайки, смолили их, привязывали к бортам снопы сухого камыша для устойчивости. Морской флот Запорожья состоял из более чем трехсот чаек, вмещавших до двадцати человек. Под командой Хмельницкого находилось примерно полсотни чаек и около тысячи казаков при двух десятках фальконетов. Поляки в свое время требовали от Дорошенко, чтобы он уничтожил запорожский флот, но тому удалось их обмануть и сохранить большую часть казацких чаек.

Однако, в последний момент планы изменились. Предполагавшийся морской поход под руководством Бурляя был перенацелен на болгарское побережье с целью отвлечения турецких эскадр от Крыма, а наказному гетману Хмелю предполагалось нанести удар по Кафе, в то время, когда Федорович с Чарнотой начнут штурм Перекопа.

Прощаясь с Киритином, который оставался на Сечи, Иван заметил, что тот погружен в какие-то свои мысли и не очень озабочен расставанием. Не скрывая обиды, он сказал:

— Прощай друже, не знаю вернусь ли назад.

Чародей, обняв его, шепнул юноше на ухо:

— Вернешься, не сомневайся. Тебе суждена долгая и интересная жизнь. Двести сорок четыре больших и малых сражений предстоит тебе дать, и ни разу ты не будешь побежден. Сам турецкий султан устрашится имени твоего…

Он отстранил от себя Ивана, продолжая держать его за плечи, и произнес дрогнувшим голосом: