Павел Александров - Призвание миротворца

Хозяйка глядела на неё долгим выжидающим взглядом.

— Так ты решила исполнить предсмертную волю отца?

— Нет! — Вельма обернулась к ней, и её изумрудные глаза вспыхнули. — Я только лишь хочу, чтобы Проклятие миротворцев не возродилось! Слишком много оно причинило мне боли. Потому я и отправилась на поиски, едва услышала, что новый миротворец объявился в Мелисе, а Седьмой вернулся в Каллирою и сейчас где-то в сельве…

— Проклятие миротворцев… — повторила Хозяйка, изучая яростный взгляд чародейки. — Я же вижу твою душу, Вельма. Вижу, что движет тобой, и это — твоя неудовлетворённая месть. Сельва подарила тебе покой на время, но твои страсти вновь пленяют тебя. Ты вновь возбуждаешь в себе давнюю химеру — жаждешь причинять боль всему миру, чтобы все вокруг разделили твои страдания.

Вельма тяжело задышала: оправдываться и разубеждать Хозяйку было бессмысленно.

— Даже если так… даже если так, все они — враги сельвы! Наши враги!.. Почему ты улыбаешься? Разве аделиане не твои враги? Разве их Спаситель не твой враг?

Хозяйка продолжала улыбаться ей, как неразумному дитяти.

— Мы не знаем, кто такой Спаситель — это загадка. А только глупцы тратят свою жизнь на борьбу против того, чего не знают. Наш враг — это тот образ Спасителя, который морфелонцы вбили в свои неразумные головы. Наши враги — это те, кто вбивает эти образы в головы простых крестьян Спящей сельвы, превращая их в ожесточённых фанатиков. А этого врага нам не победить войной против Морфелонского Королевства.

— Однако большинство лесных чародеев считают иначе.

— Это и ведёт наш род к гибели. Они не ведают этого и будто не слышат моих слов. Поднимают на борьбу вольных охотников, лесовиков, бесцветных магов, пытаются подчинить себе солимов, призывают начать войну с Лесным Воинством. Всё это приведёт только к новой резне, куда более страшной, чем в Эпоху Лесных Войн.

— Морфелонцам нас не сломить! — жёстко ответила Вельма.

— Верно. Но и нам их не одолеть. Нас ждёт или искоренение, или бесконечная война, — Хозяйка мягко коснулась плеч чародейки. — Потому ты и нужна нам здесь. Ты перешла долину ненависти, длиною в двадцать лет, и сумела простить того, кого мечтала убить. Именно потому — ты та, кто сможет помочь нам остановить кровопролитную войну.

Вельма отвернулась.

— Прости. Ты очень много сделала для меня. Я хотела бы помочь. Но не могу. У меня много незавершённых дел. Как только я увижусь с Дальмаром, я отправлюсь дальше — на поиски Седьмого миротворца…

Произнеся имя своего дяди, Вельма ощутила в душе Хозяйки скорбный импульс. Чародейка медленно повернулась к ней, надеясь, что это чувство окажется ложным.

— Я не хотела тебе говорить, — промолвила Хозяйка.

— О ком? О Дальмаре? Или о миротворце?

— О них обоих.

Вельма почувствовала дрожь.

— Что ты знаешь? Где они?

— Слухи тебя не обманули: Седьмой миротворец действительно служил в отряде наёмников Дубового Листа. Месяц назад он со своим отрядом напал на Дальмара и его друзей — вольных охотников, ночевавших в Раздорожной Таверне. В завязавшейся схватке Дальмар погиб.

Чародейка глубоко задышала и едва не поперхнулась чистым прохладным воздухом сельвы. Известие сжало её сердце скорбящей болью. Потеря тех немногих людей, которыми она дорожила, была страшнейшим роком её жизни. Если бы Хозяйка сказала, что Дальмар взят в плен тем лысым сарпедонцем, она бы не колеблясь отправилась в тот же лагерь, из которого едва вырвалась накануне.

— Как он погиб? Кто его убил?! — едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть чародейка.

— Чародеи нашего клана провели расследование. Он был ранен из арбалетов в ногу. Эти раны были не смертельны. Его добили мечом.

— Кто?! — выдохнула чародейка. — Я могу узнать имя его убийцы?!

По глазам Хозяйки она видела, как сильно та не хочет отвечать, опасаясь, что хрупкий покой, обретённый Вельмой в сельве, рухнет под новым напором ненависти. Но не ответить Хозяйка не могла: будет только хуже, если Вельма узнает правду сама.

— Его убил Седьмой миротворец. Только он бился прямым обоюдоострым мечом, и смертельная рана Дальмару была нанесена его оружием. Вольные охотники, раненые, но живые, говорили, что Седьмой сражался как монстр. Только солимы смогли его одолеть.

— Он мёртв?

— Пока неясно. Тело куда-то исчезло. Его могли подобрать люди из Лесного Воинства… Вельма, собери силы. Дальмар теперь обитает с духами сельвы, а тебе предстоит ещё многое сделать в мире живых.

Вельма стояла, сжав кулаки. Глаза её горели яростным изумрудным огнём.

— Будь он проклят…

— Не произноси проклятий на этом месте! — неожиданно вспыхнула Хозяйка.

— Нет… я не буду никого проклинать, — прошипела Вельма. — Я просто встречусь с ним и… Почему он сделал это? Почему напал на Дальмара?! Он же миротворец… Я всегда знала его другим, даже когда мы были заклятыми врагами!

— Я не знаю, Вельма. Может быть, его обязывали надетые им доспехи морфелонского воина.

— Добить раненого?! О, духи сельвы, он даст мне ответ!

Вновь закашлял старый Толкователь Судеб, напомнив о своём присутствии.

— Что скажешь, многомудрый?

— Гхм, гхм, алчущий не утолит жажду журчаньем ручья, цепной пёс не поймёт песни единорога. Волчица, вкусившая человеческой плоти, опасна для путника, но посади её на цепь — и она станет куда опасней.

— Я не понимаю, многомудрый, — прошептала Вельма подавленно. — Волчица — это я?

— Волчица — это тёмная страсть, живущая в тебе, — пояснила Хозяйка. — Чем больше ты пытаешься её обуздать, тем злее она становится. Возможно, чистота сельвы сумела бы очистить тебя от неё, но я чувствую, что уйдя сейчас, ты уже не вернёшься.

— Я вернусь, — с ожесточением произнесла Вельма. — Как только закончу незавершённые дела.

— Я отдала бы всё духам сельвы ради этого. Мне жаль тебя, дитя леса.

— Запахи трав не накормят косулю, трубный зов не обманет благородного оленя… но даже волчица не сможет убивать там, где поселится молодой лев, — как всегда загадкой отозвался слепой Толкователь Судеб.

Вокруг царил иной мир. Мир не живых и не мёртвых, не материи, не духа, а нечто расплывчатое, чередующееся между забытьём, сном, полусном и полуявью. В забытьи Марк не принадлежал себе ни на миг. Его кружило в вихре невидимых потоков, его швыряло и колыхало, несло в бездонном океане двух вечных вселенских стихий, то погружая в чёрные бездны мрака, то поднося на невидимых греблях ввысь — к свету. А потом из забытья его плавно переносило в мир снов.

Снов было много. Марк сражался и бежал, падал и вставал, родной мир сливался с миром Каллирои самым причудливым образом. Но чаще всего он видел себя плывущим между рядами рыцарей и священников, и повторял слова молитвы-присяги, данной когда-то очень давно, ещё в своё первое посещение Каллирои.