Павел Александров - Путь миротворца

— Отчаянье — это верная гибель, — добавил Харис.

— Отчаянье? Это и отчаяньем не назвать… Я не боялся смерти, нет. Страшно было то, что я хотел умереть, но не мог. …Хвала Всевышнему за вас, воины света!

Сотник закашлял и его хриплый голос совсем заглох. Марк, Харис и Никта понимающе молчали и только Флоя, не удерживала язык:

— Мое мирянское селение спивается. Хоть там и нет ни одного изолита.

— Ты в этом уверена? — искоса глянул на нее Харис. — Изолиты видимы далеко не для всех. Разве не видела, как пялились на нас эти пропойцы в таверне?

Марк чуть не остолбенел от удивления. Теперь понятно, как себя чувствовали сидящие в «Четырех бочках» миряне, смотря на воинов, рубившихся с невидимым врагом. Ясно, почему староста назвал их безумными.

Хранительница шла молча. Бросив косой взгляд, Марк заметил в ее глазах сохранившийся отпечаток ужаса, охватившего ее в тот момент, когда она глянула в открытое лицо изолита.

— Ты видела его глаза? — тихо спросил Марк, отставая от остальных.

— Я видела себя. Свой страх, свою боль… тяжелую потерю маленькой девочки, оставшейся в один день без отца и матери.

— Ты осталась без родителей еще ребенком?

— Не спрашивай ничего. Не время об этом говорить.

К хранительнице подбежала Флоя и две девушки зашептались, сразу поотстав. Марк слышал только Флою, шепчущую о своих переживаниях: «Как я испугалась за тебя! Он ничего тебе не сделал? А как ты объединила наши мысли?» Потом Флоя смолкла, и хранительница стала рассказывать ей что-то, что Марк, как ни силился, разобрать не смог.

Храм призвания предстал во всей красе, разительно отличаясь от других строений Зеленой идиллии. Великолепная крыша с широкими карнизами состояла из трех ярусов, нижний — самый большой, средний — поменьше, и последний — еще меньше, служивший, как видно, чердачным помещением. Из каждого яруса-этажа смотрели маленькие треугольные окошки, напоминающие бойницы. Стены же храма были совсем невысокими: от земли до карниза нижнего яруса можно было дотянуться руками.

— Почему так долго? — нахмуренно встретил друзей епископ.

— Мы встретили изолита… — начал Марк, но тот увлек его в открытые ворота храма, недоверчиво глянув на старого сотника, от которого все еще несло дешевой выпивкой.

— Да продлит Творец ваши дни, епископ Ортос! — прокричал им вслед бравый сотник. — Век великих войн настал! Мы восстанем против сил тьмы, и прольется свет Небес на землю Каллирои!

Епископ сделал вид, что этот полупьяный пафос относится не к нему, и бесцеремонно втолкнул Марка в зал собрания. Внутри храм оказался обширней, чем казался снаружи. На скамьях сидело около ста человек, но могло разместиться и втрое больше. Высокий старик в одеянии священнослужителя читал тихую проповедь, слов которой Марк не успел разобрать. Епископ увлекал его дальше. Пройдя по просторному коридору, который украшали мелкие виноградные лозы, растущие каким-то образом просто из стен, они вышли к каменным ступеням, ведущим вниз в темный подвальный проем.

Подвальное помещение храма оказалось менее приятным, нежели верхнее. Сырость и полумрак создавали неприятную атмосферу. Узкий проход уводил в полную темноту, но туда епископ Марка не повел. Прямо перед ними виднелись полукруглые двери келий. К одной из них епископ подвел Марка и, ни слова не говоря, втолкнул вовнутрь. Очевидно, еще сердился за опоздание.

Присмотревшись к внутренней обстановке кельи, освещаемой одинокой свечой на залитом воском семисвечнике, Марк все понял, и сердце его застучало. Епископ привел его к пророку, знающему тайну появления Марка в этом мире. Почему же епископ не вошел с ним? Неужели пророчества столь секретны, что узнать их могут лишь те, о ком они произносились?

В любом случае, он не вернется отсюда прежним! Он узнает все и мучительное неведение покинет его. Может, ему уготованы великие трудности и скорби, но когда он узнает свой путь, будет намного спокойнее. Гораздо легче идти по тому пути, который знаешь, даже если этот путь — длиною в годы.

— Пророк Эйреном? — спросил Марк, не зная как обращаться к священнику и пророку в одном лице.

От одинокого стола, слабо освещаемого единственной свечой, отделился сгорбленный человек. Приблизившись, Марк разглядел в нем древнего старца, облаченного в длинный халат, возможно, служивший своеобразной рясой. На Марка старец произвел неприятное впечатление, и если бы не высокая миссия, он бы вообще отказался от подобной встречи. Поросшее седой пыльной бородой лицо старца покрывали тысячи морщин, а на лбу лежали глубокие складки, словно от постоянно нахмуренных бровей.

— Не называй меня так, Маркос, — мягко проговорил старец, что совсем не соответствовало его мрачному виду. — Пророк — это дар, а не имя.

— Да, конечно, вы правы.

— И не на «вы». Я же не священник.

— Да, прости, — согласился Марк. Ему не терпелось заговорить об основном вопросе. — Епископ Ортос, наверное, поведал тебе: я пришел, чтобы услышать пророчество.

— Для чего?

Вопрос старца застал его врасплох. Он не думал об этом. Он столько шел к пророку, столько всего пережил. Пророчество само по себе стало для него целью.

Неторопливо дожидаясь ответа, старик сел в плетеное кресло и позвал кого-то из темноты.

— Циэль, зажги свечи.

У горящей свечи в другом конце кельи появилась маленькая фигурка. Марк увидел девочку лет десяти, несущую серебряный семисвечник и зажженную толстую свечу. Длинные черные волосы вились по плечам. Она была одета в легкое синенькое платьице, причем без всяких следов пыли. Красивое личико не выражало и тени недовольства тем, что она прислуживает в темной келье одинокому старику. Видимо, она давно прислуживала здесь, потому что делала все умело и спокойно, нисколько не смущаясь.

Пока Марк думал, девочка по имени Циэль зажгла все свечи серебряного семисвечника. Комнату наполнил живительный свет, озарил полки с множеством древних книг и свитков исписанного пергамента. То, что Марк принял за убогую келью отшельника, оказалось ухоженной библиотекой, содержащей массу рукописей.

— У меня достаточно времени, чтобы дождаться твоего ответа, — сказал старец.

— Я… я хочу узнать, в чем мое призвание, — заговорил Марк. — Хочу узнать, почему я попал в Каллирою? Почему меня преследуют враги, которых я никогда не знал? И суждено ли мне вернуться домой, то есть в мой мир?

— Хорошие вопросы, потому что искренние. Кроме последнего. Ты, правда, хочешь вернуться в свой мир? — спросил старец, все тем же мягким голосом. — Ради чего? Белого забвения?

— Белого забвения? — недоуменно насторожился Марк. — В моем мире его нет.

— Белое забвение, которое ты прошел по дороге в Анфею — всего лишь видимый образ невидимой сущности человеческого «я», — произнес пророк, и голос его стал намного тверже.