Ник Перумов - Операция «Антиирод»

Знаю я эти места. Судя по всему, он нас ведет к Жидкому Озеру. Красивое озеро. И главное, совершенно безопасное. Говорили даже, что заговоренное. Поселок там есть на берегу. Раньше Добрянами назывался. Хорошие люди жили. А чего это я говорю «назывался» и «жили»? Тьфу, тьфу, тьфу, чего это я каркаю? А того, что если мы действительно идем в Добряны, то проводник наш совершенно не похож на прежних местных жителей. Не видал я там таких мужиков. Ни разу. Ладно, разберемся. Недолго идти осталось. Вот сейчас на очередной холмик — кажется, это уже Холм Ю — поднимемся, Жидкое Озеро как раз под нами, в круглой низинке и откроется. Круглое, ровное, словно воды в блюдечко налили.

Мы поднялись на холмик. И стали.

— Не фига себе… — выдохнул Пурген. — Снег.

— Ага, — сказал проводник и начал накручивать на голову свою полосатую тряпицу.

— А это случайно не соль? — на всякий случай спросил Двоечник. Разумное предположение. Особенно если посмотреть назад. Где хлопотливо тарахтела листьями осина, синел вереск и бабочка-кобыльница только что с остервенением набросилась на цветок поперюхи. Прямо же под ногами, метров через пятьдесят на спуске зеленая трава была припорошена снегом, который дальше лежал сплошным ковром. Озеро в низине уже не напоминало водичку в блюдце. Теперь это был скорее кругляш матового стекла.

Команда стала спускаться вслед за мрачным проводником. Теперь его странный прикид не казался причудой дикаря. А когда мы подошли к деревне, Леня, давно оставивший свои шутки, смотрел на одежду мужика с нескрываемой завистью.

Деревня жила. Об этом говорили и хорошо утоптанные дорожки, и дым, поднимавшийся над крышами. До блеска раскатанная ледяная дорожка вела к вырубленной в озере полынье.

Около третьего дома проводник остановился. Подождал, пока вся Команда подойдет поближе. Отодвинул плетеную циновку, заменявшую дверь, позвал в темноту:

— Эй! — и удалился с видом человека, исполнившего свой долг.

Мы сочли эти действия как приглашение войти и вошли.

Посреди темной комнаты около печки на топчане лежал человек. Было очень душно, но тепло. Пахло нехорошей едой, носками и пряностями. Единственное незабитое окно было затянуто какой-то жирной тряпкой и света почти не пропускало. При нашем появлении человек сел, потер лицо ладонями, откашлялся и с воодушевлением сказал:

— Пришли. Наконец-то! Чайку? Странно у них тут информация поставлена. Мы, понимаешь, два дня почти по болоту сюда перли, а о нас, оказывается, все уже давно знают. И ждут-с. Потому как выходит, что мы, вишь, ихняя последняя надежда. То есть — если мы не поможем, то все. Хоть всей деревней ложись да помирай. Все это нам старший, ну тот, который на топчане лежал, сразу и выложил. Назвался Федей. Говорил много и жалобно, отчаянно путаясь в соплях, чихая и откашливаясь через слово. Брезгливый Пурген тут же подтянул куртку повыше и застегнул ее под самые глаза.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Стармех, наслушавшись бестолковой болтовни. — От нас-то чего надо? Дрова помогать заготавливать?

— Я думаю, для начала чаю попить, — отозвался Вомбат. Ему нужно было немного подумать. Кой-какие мыслишки уже вертелись у него в голове, идейки кой-какие наклевывались. Теперь надо аккуратно их проверить.

— Ты мне вот что, — бодро начал Вомбат, принимая из рук Федора грязную кружку. То, что болталось в этой кружке, имело единственное положительное качество. Оно было горячее. Запах и вкус в счет не шли. — Скажи-ка: у вас тут похолодало резко?

— Ну, да, — отвечал мужик, успев за два слова чихнуть четыре раза. — Озеро, считай, за ночь замерзло. Ну, а потом уж и снежок…

— А вот в ту ночь, когда озеро замерзать стало, никакого гудения не слышали? Земля не дрожала? — продолжал допрашивать Вомбат. Стармех отхлебнул чаю и кивнул. Он, видно, тоже начал соображать, в чем тут дело.

— Да… я и не помню… У меня от этого холода в голове последние мысли смерзлись… — Федор озабоченно высморкался. Потом доковылял до двери и, высунувшись наружу, хрипло крикнул:

— Кузьма-а!

— У-у! — ответили издалека.

— Иди сюда!

Кузьмой оказался наш любезный проводник. На вопрос старшего, не гудело ли чего аккурат перед тем, как озеру замерзнуть, убедительно ответил:

— Ага. — И вопросительно посмотрел на Федю.

— Хорошо, Кузьма, иди.

— Подожди, Кузьма, — остановил его Вомбат. — Раз уж у тебя такая память хорошая, может, вспомнишь. Тогда же, может, чуть раньше, не приходили ли сюда чужие люди? И если приходили, то не ссорились ли с кем-то из ваших?

— Ну, ты, Командир, загнул… — Стармех укоризненно посмотрел на Вомбата. — Ты что, не видишь, человеку думать трудно? Он на пятом слове вырубился и тебя понимать перестал. А ты: «не приходили ли?» да «если приходили?». Тили-тили, трали-вали. Ты сам хоть понял, что спросил?

— Стармех, ты, по-моему, наглеешь, — спокойно произнес Вомбат.

— Кузьма! — громко позвал Дима, поводив пальцем перед его лицом. — Отвечай! Чужие были?

— Ну.

— Драка была?

— Ну.

— А потом они ушли, а озеро замерзло?

— Ага.

— Вот теперь иди. — Стармех торжествующе повернулся к Командиру. — Нам все ясно?

— Все, — согласился Вомбат. — За исключением одного: где они его затопили?

— А они его и не топили, — хитро прищурился Дима.

— С чего ты взял?

— С того, что если бы он на дне лежал, озеро бы до дна промерзло. Полынью видел? Воду по-прежнему из озера берете? — Последний вопрос относился к Федору.

— Ну, — ответил тот голосом Кузьмы.

— Ну? — эхом отозвался Дима, снова поворачиваясь к Вомбату. — Теперь ясно? Он где-то на льду лежит.

— Прям так и лежит…

— Ну, не лежит, а вмерз. Какая разница…

— И ты хочешь…

— Конечно! Я думаю, зарядов десяти тут вполне хватит. Он наверняка уже старый и хлипкий, новые так просто не оставляют. Даже не обязательно его самого раздолбать. Важно тряхнуть хорошенько. Я так думаю.

А что? Логично. Вомбат оглядел мужиков. Ну, с Федей ясно. Его сейчас, кроме собственных соплей, ничего не интересует. А вот наши, интересно, кто чего понял?

Ленька, вижу, врубился. Сидит, улыбается хитро. Двоечник небрежно потолок разглядывает. Тоже сообразил. Цукоша насупился. Это называется: опять вы что-то умное без меня обсуждаете.

— Леня, сколько у нас взрывчатки осталось? — спросил Вомбат.

— Я думаю, на десять зарядов хватит, — важно ответил Леня. — Ты все-таки думаешь, что это локримоза?

— Конечно! Чего здесь сомневаться?

Так. Все. Не буду больше водить за нос многоуважаемую публику. Объясняю. Локримоза — это по-нашему, по-простецки, — локальный криогенник Мо-зальского. Редкая штучка. Ее смельчаки из Города приносят. Зачем? Да всем за разным. Нам вот, например, локримоза на фиг не нужна. А кто-то, может, за нее в Городе и голову сложил… В общем, штука малоизвестная. Но с большими возможностями. Точно знаю, например, что с ее помощью Бригада Жэ вымораживает из нор мямликов на Стругацких Полях. А в Городе, говорят, локримоза в большом почете у самого ВД — большого эстета и брезгуна (в смысле — брезгливый он очень). У него каждый отряд саночистки снабжен, говорят, локримозой. А что? И правильно. Мороженое дерьмо гораздо удобней и приятней убирать. Еще говорят, что локримозы бывают разные. И есть даже маленькие, портативные — чуть ли на кружку воды. Но вот это уже, по-моему, брехня. Все, которые на нашем пути встречались, действовали в радиусе от десяти до трехсот метров. То есть десять — самое маленькое. А Ленька наш, как физик бывший профессионал, объяснил, что меньше быть в принципе не может, закон какой-то запрещает. А вот больше — пожалуйста, хоть сто километров, это, значит, законом разрешено. А кстати: кто не верит, может прям сейчас выйти и посмотреть, во что превратилось дивное лесное озеро (радиусом не меньше километра) под действием локримозы. И вот еще, кстати: первый раз вижу, чтоб ее в качестве мести использовали. Да еще таким беззащитным людям.