Василий Горъ - Нелюдь

— Что мне делать?

Провожу пальцами по оставшейся части Пути и с содроганием понимаю, о чем говорилось в восьмой главе Дороги к Посмертию:

— Смерть многолика. Она может приходить к людям явно — на острие клинка, с наконечником арбалетного болта, в реве урагана, и тайно — в капле яда, растворенного в вине, с дуновением жаркого полуденного ветра, иссушающего губы и обжигающего кожу, и даже с одиночеством, медленно ввергающим человека в бездну сумасшествия. Заступить путь той Смерти, которая приходит тайно, намного сложнее, поэтому каждый такой Шаг втрое ценнее обычного…

«Я не хочу!!!» — мысленно кричу я. — «Это — не Шаг, это остановка!!!»

Увы, ответ на этот крик души я знаю ничуть не хуже, чем то, что говорится в остальных главах Дороги:

— Путь дается только один раз. Сойти с него легко — достаточно не сделать один-единственный Шаг. А вот вернуться обратно — невозможно…

Мысленно проклинаю Двуликого, пославшего мне ТАКОЕ испытание, решительно оставляю в сторону Посох, собираюсь с духом… и начинаю:

— Ваша жизнь — мо…

— Понимаешь, я могу уехать в Саммери, к деду… — не услышав начала клятвы, перебивает она меня. — Но тогда уже никто и никогда не восстановит доброе имя нашего рода…

«Слава Двуликому!!!» — мысленно восклицаю я, сообразив, что Бог-Оступник просто испытывал мою верность. И вытираю пот, выступивший на лбу.

Видимо, в моем взгляде или выражении лица тоже что-то меняется, так как леди Мэйнария краснеет и виновато опускает взгляд:

— Да, я тебе солгала: моя мама — урожденная Саммери…

Потом еще понижает голос и добавляет:

— Я думала, что ты хочешь использовать меня, как ключ… Прости…

— А теперь думаете иначе? — спрашиваю я.

Баронесса поднимает взгляд:

— Да. Я знаю, что ты не причинишь мне вреда…

Киваю. Потом замечаю в ее глазах ожидание и пожимаю плечами:

— Я не в обиде…

Леди Мэйнария благодарно улыбается и снова мрачнеет:

— Итак, если я уеду к деду, то о добром имени отца можно будет забыть…

— А что вы можете сделать? — спрашиваю я.

— Могу пойти к его величеству и попытаться его восстановить. Тем более что по закону после гибели всех мужчин в семье верховный сюзерен обязан стать моим опекуном…

Вспоминаю Роланда Кручу. Вернее, слова, сказанные им после того, как он первый раз увидел взгляд, которым я провожал белых…

— Ты ненавидишь дворян? Почему? Большинство из них — люди чести, которые живут в клетке из писанных и неписанных правил и дорожат своим добрым именем больше, чем жизнью. Да, конечно же, среди них бывают и исключения. Но таких исключений — очень немного…

Ее милость из той, большей части. И, вместо того, чтобы горевать о гибели старшего брата, пытается понять, сможет ли она вернуть роду доброе имя!

Говорить ей о том, что обелить поступок ее брата нереально, бессмысленно — во-первых, это сделает ей больно, а во-вторых, я почти уверен, что она понимает это и без меня.

Поэтому я развожу руками, пытаюсь поставить себя на ее место и говорю:

— Попробовать — можно…

Баронесса кивает:

— Вот и я так думаю…

— Потом переводит взгляд на мой посох и вздыхает:

— Тебе осталось совсем немного… А я тебе мешаю… Иди…

Она думает обо мне и о моем Пути! С ума сойти!

Решив, что мое молчание — это следствие неуверенности в ее будущем, она показывает взглядом на окно:

— Это Аверон. Тут уже спокойно. Не беспокойся — меня никто не обидит…

Вздрагиваю: ее «меня никто не обидит» звучит точь-в-точь так же, как Ларкино!

— Ну, что ты за мной увязался? Меня никто не обидит!

— Ну, мало ли?

— Я ж не куда-нибудь, а в Тьюварр!

— Там за тобой присмотреть некому… — угрюмо бурчу я и ускоряю шаг.

Ларка закусывает губу:

— В замок тебя не впустят. А если ты опять прошмыгнешь мимо стражников — то меня накажут…

Вспоминать, как я развернулся и ушел, невыносимо: именно в тот день Ларка в первый раз пришла домой заплаканная и с синяками…

— Что-то не так? — спрашивает баронесса.

Отрицательно качаю головой:

— Я дождусь решения короля… А потом провожу вас в Саммери…

Леди Мэйнария почему-то краснеет:

— А если мне придется ждать аудиенции месяц-полтора?

Пожимаю плечами:

— Ничего. Я никуда не тороплюсь…

— Спасибо… — выдыхает она. Потом краснеет еще сильнее и опускает взгляд: — А я знала, что ты меня не бросишь…

«Знала?» — мысленно переспрашиваю я и прислушиваюсь к своим ощущениям.

Нет. Пожалуй, я в себе не уверен…

— Кром, а ты не закажешь мне воды, чтобы помыться?

…Чтобы заказать в покои бочку с горячей водой и завтрак на двоих, причем без пива, мне приходится заплатить половину желтка — то есть раз в двадцать дороже, чем в любом из постоялых дворов, в которых я когда-либо останавливался. На вопрос «почему так дорого» хозяин «Королевского Льва» разводит руками и сетует на недавно закончившийся мятеж и на купцов, задирающих цены на все и вся.

В принципе, с ценами на продукты все более-менее понятно. Но чтобы согреть и принести воду, требуется немного — самые обычные дрова и слуга, который ее перетаскает!

— Простите, ваша милость, но дрова в город не везут вообще — сейчас выгоднее торговать доской…

Я немного думаю… и соглашаюсь — ибо знаю, что такое торговля, не понаслышке. Впрочем, настроение слегка портится — с таким уровнем цен прожить в столице месяц-полтора, о которых говорила баронесса, становится проблематично…

«Надо как-нибудь сходить и продать кольца с ожерельями…» — решаю я. Потом вдруг понимаю, о чем промолчала баронесса, поднимаюсь в наши покои и удивленно хмыкаю: леди Мэйнария сидит на подоконнике и, закусив губу, собственноручно чистит камзол, купленный нами в Увераше!

— Зачем? — интересуюсь я.

Баронесса поднимает на меня взгляд, и я удивляюсь еще больше — вместо ожидаемого отчаяния в ее глазах горят огоньки мрачной решимости:

— Если отдать его в стирку, то высохнет он только к позднему вечеру. А мне надо во дворец. И чем раньше — тем лучше…

— Оставьте, ваша милость… — бурчу я. — В таком виде можно ехать домой. А на аудиенцию к королю — нельзя…

Баронесса откладывает в сторону камзол, дотрагивается до тонюсенького колечка на среднем пальце правой руки и криво усмехается: — Платья стоят недешево. Даже если я продам родовое кольцо, то куплю разве что поясок…

Я лезу в свою котомку и выкладываю на стол мешок с трофеями:

— Вот. Этого хватит. И не на одно…

Леди Мэйнария краснеет до корней волос и еле слышно шепчет:

— Хорошо… Я возьму… Но с одним условием…

— С каким?

— Когда мы доберемся в Саммери, я верну все, что ты на меня потратишь…