Сергей Морозов - Приключения Красной Беретки

Чем дальше от Абсолюта – тем больше хаоса. Божественные миры близки к Абсолюту и просты. Мы – здесь.

Митра ткнул мелом во второй круг, где сидели четыре куклы:

— Мир людей дальше от Абсолюта и сложнее. Наступаем сюда.

Митра ткнул тростью в третий, внешний и последний круг:

— В мире людей есть наши союзники. В мире людей обитают демоны. В мире людей есть невежество.

— Кто такой дьявол?

— Это выражение страха людей.

— Это не бог?

— Нет, нет такого бога.

— А с кем вы воюете?

— Мы воюем с хаосом; эта миссия возложена на нас Абсолютом; есть мнение, что для этой миссии мы и были созданы.

— Хаос – это бог?

— Никто не встречался непосредственно с хаосом. Мы сражаемся с ордами Майи; а Майя – главный демон хаоса, глава мириадов демонов, проявление демонической иллюзии.

— Кто‑нибудь из богов видел Майю?

— Нет, не видел. Мы верим также, как и люди. И в Абсолют, который никто из богов не видел, тоже.

— Как увидеть хаос?

— Хаос – это состояние большей части материального мира и человеческого сознания. Он кругом.

— Ну и здорова же ты спать!

Беретка вздрогнула. Ее глаза раскрылись на всю ширину. Было темно, свет пробивался откуда‑то с краю. «Где я? Я не сплю?»

— Пора стелить, — сказала Келли, и свет появился.

Беретка лежала на спине на диване, а Келли держала в одной руке черную книгу с пентаклем на обложке, а в другой – открытую, синюю с картинкой, которую она сняла с лица Беретки.

— Келли, записывай, три круга, стрелка наружу, стрелка изнутри!

Келли приоткрыла рот, но с присущей ей ловкостью отложила книги, схватила ручку и стала рисовать. Беретка продиктовала все в точности.

— Интересная штука, — сказала Келли, — это космогония…

— Что такое космогония?

— Космогония – это когда кто‑то гонит пургу про космос… – тихо сказала Келли.

— А кто не гонит? И не пургу?

— А вот этого уже точно никто не знает…

— Как проверяются глобальные системы?

— Глобальные системы, — Келли посмотрела сосредоточенно, — проверяются тестированием на непротиворечивость.

— На непротиворечивость самим себе, — эхом отозвалась Беретка. А потом всмотрелась в рисунок:

— Но… это ведь карта! Это еще и карта. Это самая первая карта! Карты возвращаются?

— Возможно… Если есть первая, то могут появиться и остальные…

— Келли

Платье Беретки было из плотной ткани, темно–зеленым. Начиналось оно с лямки, наброшенной на шею, которая скреплялась серебряной брошкой на груди. С этой брошки, собственно, начиналось платье, с ярко выраженного лифа, который плавно переходил — по прямой — в стороны и, плавно оборачивая бока, оставлял половину спины открытой. Оно было приталенным – именно на талии, где переходило в узкую нижнюю часть с разрезами по бокам, которая заканчивалась на несколько пальцев выше колен. Разрезы по бокам были сделаны так, что открывали ноги только при движении и оставляли до талии примерно длину ладони закрытого места. Конечно, при желании ножку можно было показать и стоя, и сидя. Что Беретка тут же проверила перед зеркалом.

Платье Келли было насыщенно–фиолетовым, из достаточно легкого материала. Оно держалось на двух бретельках, образуя рискованные вырезы спереди и сзади, потом шло прямо, переходя в подобие широкого пояса выше и ниже талии, а дальше переходило в широкую нижнюю часть, оставлявшую колени открытыми.

— Ой, у нас одинаковые туфли! – сказала Келли.

— Успокойся, у нас одинаково идеальный вкус.

— А я почему‑то спокойна… – беспокойно сказала Келли.

— Лодочки – это классика. Мы – тоже классика. Зато наши платья как следует оценят. Не отвлекаясь на туфли.

— А как ты понимаешь классику?

— Я – через музыку. В музыке она определена. А то, что соответствует по стилю классической музыке, и есть классика.

— Сама придумала? – спросила Келли.

— Не знаю… – ответила Беретка, надевая туфли.

После этого она снова подошла к зеркалу, взяла себя за грудь снизу двумя руками и потрясла, чтобы все сошлось.

— Ой, а мне можно? – и, не дожидаясь ответа, Келли подошла к ней сзади и тоже несколько раз таким же образом встряхнула Беретку.

— Своими тряси, — сказала Беретка самодовольно. Но не шевельнулась. Келли улыбнулась, еще раз также встряхнула Беретку и отошла.

С улицы раздался автомобильный гудок.

— Это такси! Ты готова к покорению мира?

— Было б что покорять… – притворно ответила Беретка.

Профессор. Март

Беретка и Келли показали билеты на вахте и прошли в широко распахнутые двери. Это был большой зал, заполненный множеством людей – но так, чтобы можно было свободно перемещаться и видеть при желании почти всех. Середина была пустой. По краям стояли столы с напитками и закусками. Вокруг них в основном и кружился народ, оглядываясь, здороваясь, что‑то обсуждая, но непосредственно к столам пока никто не подходил. Напротив входа была сцена с микрофоном. Освещение было оригинальным – при том, что сцена и центр были хорошо освещены, столы по краям находились в полумраке. Беретка и Келли вошли и как раз оказались в этом полумраке. И пошли в нем, рассматривая людей, рассматривая платья, по направлению к сцене.

— Здравствуйте, вы меня помните? Вы Красная Беретка и Келли, — это был Физик.

— Здравствуйте, мы не сразу узнали вас, — сказала Беретка, — полумрак.

— А это специально… чтобы если кто‑то кого‑то не узнает, то можно было ссылаться на полумрак. Правда, хорошо придумано?

— Правда… вы знаете, мы мало тут кого знаем… вы не введете нас в курс дела? – спросила Келли.

— А никакого особого дела и нет. Сначала пара–тройка приветственных выступлений, потом фуршет и для желающих бальные танцы.

— Но ведь это прием по случаю назначения нового ректора… вы нам расскажите в паре слов… и, может, покажете? – Беретка скромно улыбнулась.

— Расскажу с удовольствием. Но покажу – вряд ли, — Физик хитро и довольно улыбнулся, — у нас будет самый лучший ректор.

---

— Он настолько просветлен в знаниях? – спросила Беретка.

— Да бросьте, — Физик засмеялся, — у него водянка головного мозга. Он тихо и мирно лежит в больнице, получая через трубочку питательный раствор. А через две другие трубочки…

— Не надо продолжать, я догадываюсь, — сказала Келли.

— Мы – лучший университет в плане политкорректности. Его альтернативная одаренность максимальна. Но вы же понимаете – теперь можно будет действительно что‑то искать, что‑то исследовать. А не переписывать комментарии к «Сказке о красной шапочке» каллиграфически.

— Но все‑таки, как его удалось назначить ректором? – Беретка изобразила удивление.

— У него свыше трехсот научных работ.