Джо Аберкромби - Герои

— Ладно, будь оно проклято! — Он насупленно посмотрел на ту сторону реки, потом обратно на Кальдера, потом взмахнул рукой. — Клянусь, порой говорить с тобой, всё равно что с отцом.

— Спасибо, — ответил Кальдер. — Он не был уверен, что речь шла о похвале, но всё равно воспринял слова именно так. Один из сыновей их отца должен был унаследовать его характер.

Капрал Танни пытался перескакивать с одного жёлтого пятна на другое, левой рукой держа полковое знамя повыше над грязью. Правая вся в дерьмище уже по плечо. Болото оказалось в точности таким, как ожидал Танни. А он не ожидал ничего хорошего.

Это место было сплетением застойных рукавов мутной воды, на поверхности покрытой разноцветными масляными пятнами, гнилою листвой, вонючей пузырящейся тиной, зарослями нездорового на вид камыша — всего вперемешку. Если ты поставишь ногу и её засосёт лишь по щиколотку — считай себя везунчиком. Там и сям некая разновидность адского древа, увешанная бородой бурого лишайника и поросшая грибами неимоверной величины, змеила чешуйчатые корни, вполне глубокие чтоб врыться, укрепиться и свесить несколько вялых листьев. Здесь постоянно слышалось хриплое карканье, идущее одновременно отовсюду и ниоткуда. Какая-то проклятая порода птиц, жаб или насекомых, вот только на глаза Танни ничего подобного не попадалось. Быть может это само болото. Смеётся над ними.

— Лес проклятых, ебать его за ногу, — прошептал он. Вести сюда батальон — всё равно, что гнать стадо овец через канализацию. И, как всегда, по извечному непонятному закону, они, с четырьмя голимейшими салагами во всём Союзном воинстве, изображали авангард.

— Куда, капрал Танни? — спросил Уорт, сгибаясь пополам и держась за живот.

— В правилах сказано — ступай по травяным кочкам! — Хотя едва ли поблизости было что-то, что честный человек искренне назвал бы травой. Да и честных людей поблизости было как-то не особо. — У тебя верёвка, малыш? — спросил он Желтка, рядом продирающегося сквозь жижу. Вдоль веснушчатой щеки рекрута шло длинное грязевое пятно.

— Забыл с лошадьми, капрал.

— Естественно. Естественно, мать вашу, мы всё забыли. — О, Судьбы, как бы Танни хотел, чтоб его тоже забыли с лошадьми. Он сделал шаг, и холодная вода хлынула поверх сапога, словно влажная ладонь обхватила ногу. Он только-только подыскал подходящее ругательство, как вдруг сзади донёсся пронзительный крик.

— А-а! Сапог!

Танни резко обернулся.

— Соблюдай тишину, идиот! — Сам целиком и полностью облажавшись, по части соблюдения тишины. — Северяне нас в чёртовом Карлеоне услышат!

Вот только Клиге его не слушал. Он забрёл весьма далеко от камышей и потерял свой увязший в болоте сапог. И двинулся за ним, рассекая воду, погружаясь выше колен. Желток потихоньку заржал, видя как тот начал зарываться в противную слизь.

— Клиге, брось, дура! — Рявкнул Танни, хлюпая назад, ему навстречу.

— Достал! — Болото с присвистом чавкнуло, когда Клиге вытянул на свободу сапог, на вид будто запечённый в подгорелой овсянке. — Уах! — Он пошатнулся в одну сторону, потом в другую. — Уах! — И он погрузился по пояс. Триумф на лице в мгновение ока обернулся паникой. Желток снова захихикал, а затем внезапно осознал, что случилось.

— Кто взял верёвку? — выкрикнул Ледерлинген. — Кто-нибудь, верёвку! — Он, шатаясь, забарахтался в сторону Клиге, обхватил ближайший сук дерева — мёртвую корягу, вылезшую посреди мути. — Держи руку! Держи руку!

Но Клиге потерял голову, молотил руками и лишь заталкивал себя всё глубже. Он погружался с жуткой быстротой, запрокинув кверху лицо, едва-едва над уровнем жижи, к щеке прилип огромный чёрный лист.

— Помогите! — визжал он. Вытянутые, напрягшиеся пальцы в добром шаге от ладони Ледерлингена. Вот и Танни, прихлюпал, проталкивая древко знамени вперёд, к Клиге. — Помгуххргх… — Он выкатил вспученные глаза на Танни, затем они пропали. Поплыли и исчезли волосы, на поверхности лопнула пара зловонных пузырей. Вот и всё. Танни бесполезно потыкал жижу. Клиге больше не было. Кроме спасённого сапога, медленно плывущего мимо, ни следа, что он вообще когда-либо существовал.

Весь остаток пути они брели молча. Новобранцы шли как контуженные, Танни ожесточенно стиснул челюсти. Все льнули к огрызкам жёлтой поросли, как новорождённые жеребята к матери. Достаточно скоро местность начала повышаться, деревья из корявых болотных чудищ превратились в дубы и пихты. Танни прислонил к стволу грязное знамя и стоял, уперев руки в бока. Его великолепные сапоги уничтожены.

— Блядь! — выругался он. — Сука, блядь!

Желток повалился в слякоть, уставившись в одну точку, тряслись побелевшие руки. Ледерлинген облизал серые губы, тяжело дыша и не произнося ни слова. Уорта нигде не было видно, хотя Танни показалось, что он слышал в подлеске какие-то стоны. Даже гибель товарища оказалась не в состоянии сдержать работу коварных кишок парня. Вернее же, она её ускорила. Подошёл Форест, по колено в подсыхавшей чёрной грязи. Ею заляпаны, перемазаны, пропитаны все они, а Танни больше всех.

— Слыхал, мы потеряли одного нашего новобранца. — Форест достаточно часто произносил эти слова, чтобы давно выработать бесстрастность. Как ему и полагалось.

— Клиге, — Танни выдавил сквозь сжатые зубы. — Хотел стать ткачём. В блядском болоте мы утопили человека. Да за каким мы здесь, вообще? — Нижняя половина его куртки отяжелела от маслянистой грязи, и он сорвал её с себя и бросил на землю.

— Ты старался, не жалея сил.

— Знаю, — огрызнулся Танни.

— Что ещё можно…

— В своём вещмешке он нёс часть моих сучьих пожитков! Восемь бутылок отличного бренди! Знаешь, почём они мне достались?

Настала пауза.

— Восемь бутылок. — Форест медленно кивнул. — Да, ты ещё та штучка, капрал Танни, знаешь об этом? Двадцать шесть лет в Его величества армии, но ты всегда готов улучить момент и застать меня врасплох. Слушай сюда: взойди вот на тот пригорок и осмотрись, в какую адскую преисподнюю нас занесло, пока я попытаюсь проследить, чтоб больше никто из батальона не утопил ничьих бутылок. Может это отвлечёт твой разум от бездны постигшей тебя утраты. — И он зашагал прочь, шипя на группу солдат, старавшихся переволочь зашуганного мула через грязь по колено глубиной.

Танни ещё немного повзбеленялся, вот только что толку белениться.

— Желток, Лаптелапер, Уорт, сюда живо!

Желток встал, тараща глаза.

— Уорт… Уорт…

— Всё дрищет, — произнёс Ледерлинген, занятый копанием в вещмешке и развешиванием на ветках различных влажных предметов, чтоб сохли.

— Само собой. Чем ему ещё заниматься? Тогда жди его. Желток, следуй за мной, и постарайся, блин, не сдохнуть. — Он двинулся вверх по склону, распинывая с дороги ошмётки гнилых сучьев, влажные штанины натирали как сволочи.