Андрей Шулятьев - Грации солнца. Приманка для зверя

-- Магия априк! Меч-самолёт! -- передразнила древняя, продолжая держать рукоять у глаз юноши. -- Нагляделся, Эксул?

Примус вытащил пробки из ушей. " Странно: зачем две? " -- подумал изгнанник, изучая боцьен старейшей. Широкая украшенная крохотными алмазами гарда расходилась полумесяцем; на три пальца выше красовалась малая. Плетение металла боцьена напоминало узоры меча Йоко, но отблеск немного отличался. Навершие оканчивалось сферой, на которой поселился маленький Атон. " Этот боцьен сделан куда искуснее ", -- заключил ромей, когда Пресветлая вернула меч за спину, ловко освободив навершие от нити. Старейшая сняла наручь и принялась заматывать нить обратно. " Теперь торопиться некуда ", -- подумала априка, наматывая виток за витком. Всё это время Йоко стояла возле мыйо, разглядывая их раны. Маниус присоединился к ней.

-- Ловкий трюк, -- обронил юноша после пары мгновений созерцания. Глаза девы сверкнули во тьме.

-- Я научусь, -- сказала охотница; в голосе чувствовалось возбуждение.

-- Скоро пойдём! Приготовьтесь! -- крикнула Анэ.

-- Успеем, -- ответила Йоко, продолжая смотреть на мыйо, -- правда ведь, Мани?

Дева покосилась на юношу, который будто не слышал её.

-- Мани?

-- Холодно... -- изгнанник боролся со сковавшим тело ознобом; мыйо расплылись из-за слёз, хлынувших из глаз.

-- Мани?!

Руки Йоко, подхватившие обессилившее тело, почти не ощущались.

-- Ты... -- силились сказать уста.

-- Что случилось? Мани!?

"... прекрасна ", -- закончило сознание, и размазанное лицо спутницы сменилось пеленой. Неясные блики, отдалённые звуки, обрывки фраз поплыли перед взором, погружённом в густеющий туман. " Я умираю? Проклятые боги... " -- последняя мысль посетила юношу, прежде чем агония заполнила слабеющее естество. Реальность отступила куда-то вдаль, словно мимолётный утренний сон.

Йоко держала руку на сонной артерии Маниуса и чувствовала учащённый стук сердца. " Что делать? Что делать!? " -- думала дева, погружаясь в панику. Анэ тем временем закончила наматывать нить и надела наручь.

-- Анэ, Маниусу плохо! -- крикнула Йоко.

-- Я не слепая, дитя, -- спокойным голосом ответила старейшая.

-- Как ты можешь! -- не сдержалась Темноокая. -- Он умирает!

Старейшая выпрямилась и взялась руками за голову.

-- Маниусу плохо! Что делать!? -- прокричала Пресветлая, пародируя тон спутницы.

-- Мне так себя вести, дитя? -- спросила древняя после паузы. Дева на мгновение онемела, затем собралась и крикнула:

-- Нет! Но чего же ты ждёшь!? Надо помочь!

-- Я жду, когда ты успокоишься и сможешь вспомнить для меня всё ваше совместное прошлое, дитя. До самой ничтожной мелочи. Тогда я, возможно, смогу понять, что с ним, -- пояснила Анэ. Старейшая сняла с пояса небольшой флакон и кинула спутнице. Йоко не увидела на нём никаких надписей.

-- Что это? -- спросила юная априка.

-- Настойка разноэкстрактная, дитя. Снимет жар, добавит организму сил, -- информировала Пресветлая. -- Пусть сделает пять-шесть глотков. Не больше.

Йоко сорвала крышку и поднесла горлышко к губам ромея.

-- Пей, -- повелительным тоном произнесла дева и приподняла голову юноши. Губы изгнанника шевельнулись, Примус начал делать мелкие глотки.

-- Вот и хорошо... -- произнесла Темноокая, затем её взгляд переместился на пресветлую. Древняя рылась в суме Маниуса, ища одежду.

-- Укутай больного, дитя, -- сказала Анэ и бросила пенулу в руки охотницы. Дева расправила плащ, стараясь перебороть волнение. По мере того, как ромей облачался в пенулу, Йоко по крупицам возвращала себе спокойствие.

-- Я готова, -- сказала юная априка и встретила взгляд старейшей...

Густой лес начал редеть, наполняясь простором. Атон продолжал спускаться, провожая последними лучами спешащих путников. След мыйо всё ещё маячил впереди, и три фигуры следовали по нему, не сворачивая ни на шаг в сторону. Априки несли ромея, взвалив себе на плечи, но шагали куда быстрее, чем раньше.

Стояла тишина. Животные не рисковали выходить из нор и укрытий, птицы отдыхали полсе долгих трелей, комары не пищали под ухом, отогнанные запахом монстра, источаемым не убранной в карман тряпкой для чистки боцьена. Только лёгкие, еле слышные шаги априк да шелест потревоженной травы под белыми сапогами нарушали молчание леса.

Йоко ждала, когда Анэ скажет, что с Маниусом, и боялась, что юноша умрёт, так и не получив помощи. Старейшая анализировала воспоминания спутницы, ища закономерности. Она давно поняла, чем вызвана лихорадка, но в воспоминаниях Йоко имелось достаточно интересного. Девы молчали, пока не дошли до вещей Анэ, беспечно оставленных под неприметной берёзой. Темноокая нащупала пульс на руке Примуса, чувствуя слабые удары; Пресветлая подняла пиру и забросила за спину, затем снова взвалила изгнанника на плечо.

-- Пойдём на север, дитя. В Нонию. Там проконсул велел помогать априкам, -- информировала Анэ.

-- Ты поняла, что с ним? -- спросила Йоко.

-- Маниус набрал себе воды из реки и выпил, потом резко заболел, -- ответила старейшая. -- Ему сейчас нужны постель, уход и покой, иначе скончается.

-- Нас преследует мыйо, -- информировала дева.

-- Тьма с ним, -- отмахнулась Пресветлая. -- Выйдем на дорогу: Рубиновая магистраль приведёт нас прямиком в Нонию.

Ночь опустилась на землю, окрасив чистое небо миллионами светил. Молчание вечера сменили постоянные трески и шуршания ночи. Мыйо, вконец обнаглев, держался от априк не далее чем в сотне шагов. Йоко чувствовала близость монстра и ожидала нападение, находясь в постоянном напряжении. Вдобавок Маниус никак не помогал тащить себя. Радовала только ровная дорога, идти по которой было несравнимо легче, чем в лесной чащобе. Широко шагая, априки преодолевали один ряд кирпичей за другим, но теряющаяся за горизонтом светло-серая полоса магистрали казалась бесконечной.

-- Ни одной деревни! -- не выдержала Йоко.

-- Ты холодная, дитя, -- сменила тему Анэ, -- и твоя корона совсем мала. Прекрати думать о мыйо и сосредоточься на движениях.

-- Не могу, -- ответила Темноокая.

-- Ночью априкам полагается отдыхать, -- заметила старейшая, -- но мы спешим. Граница Нонии не близко: потеряем много света.