Риана Интераль - Особенности национальной магии.

- Василий Петрович заболел, - бесцветным голосом сообщила Василиса Ивановна.

- И какой вместо истории у нас будет урок? - осведомилась я.

- История и будет. Учитель другой будет.

- Как зовут?

- Он вам все расскажет сам. У вас завтра с третьим классом спарка. Они тот же материал проходят, только подробнее.

- Ясно. До свидания.

- До свидания.

Я, едва не споткнувшись, потопала извещать Леху.

Понедельник. Я на уроке щелкаю пальцами и безуспешно пытаюсь выработать двести двадцать вольт. Странно, надо сказать. У меня всегда получались эти долбанные двести двадцать, а сейчас ни фига.

Значит, мой урок первый, а история - третий. Хочу сосредоточиться, а не могу. Предчувствия неприятные ни с того ни с сего одолевать начали. Они меня редко подводят.

- Кира, ну что же это, в самом деле! - рассердился Евгений Матвеевич, мой учитель. - У тебя же получается это лучше всего! А ну сосредоточься!

- Не могу! - капризно сказала я. - Не получается сосредоточиться!

- Чего за "не могу"? все ты можешь!

Евгений Матвеич всегда так говорит. "Все можешь" - это его коронная фраза. Каждый раз повторяет, мол, все можешь, все можешь, да вот только ничего я не могу!

- Да! Только вам сейчас это говорить легко! У вас на третьем уроке не появится новый историк, который... Который засел мне в печенки и не хочет вылезать! - с вызовом поглядела я в черные глаза моего учителя.

- А чего он у тебя засел? - усмехнулся Евгений Матвеич.

- Да вот так и засел! Он мне не нравится! Тут что-то не так!

Евгений Матвеич удивленно приподнял бровь.

- С чего ты взяла? Ты еще его не видела, как он может тебе нравиться или не нравиться?

- Ой, ну не знаю. Предчувствие, что ль. Они меня никогда не подводят.

- Да брось, Кира. Увидишь его только сегодня, - резонно заметил Евгений Матвеич. - будь добра, выкинь все это из головы. У нас же урок, и ты должна мне двести двадцать...

Перед третьим уроком я отыскала Леху в толпе начинающих мракоборцев, схватила его за рукав (почему-то это мой любимый жест - хватание за рукав) и повела за собой. Он послушно шел за мной.

- Ой Леха... У меня нехорошее предчувствие! Заранее чую, не понравится мне этот историк.

Леха сморщил орлиный нос.

- Кира, дорогая ты моя, золотая моя! Умеешь все в мексиканский сериал превратить! Заткнись, пожалуйста.

Я обиделась, но немного. Обижаться на Леху - все одно, что с ветром в чистом поле беседовать. Он редко когда прощенья попросит, но если и попросит - то обязательно свалит на другого. Сволочь. Как и я. Правильно Димка подметил первого сентября.

Леха стоял, прислонившись к стене. Я мысленно показала ему язык. Он повернулся ко мне и подарил такой "ласковый" взгляд, что слабонервное лицо мигом бы хлопнулось в обморок. Я противненько захихикала, но вернулась к своей тревоге и попыталась понять ее причину. Увы, на ум мне ничего не шло.

Звонок все не звенел. У меня уже голова закружилась от ожидания и раздражения. Девчонки какие-то проходят мимо и косятся на нас с Лехой. Ладно, в отношении Лехи я их понимаю - Леха парень довольно видный, не под стать неудачной фамилии, но нет - девицы красные еще переводят взгляд с него на меня с оценивающим выражением, и давай оживленно шушукаться. Так не долго и башню потерять.

Наконец любимая музыка зазвенела, и нам позволили войти в класс. Леха занял вторую парту в первом ряду и помахал мне рукой, приглашая сесть рядом.

После второго звонка в класс зашел предмет моих тревог. Класс поднялся со своих мест.

- Здравствуйте, садитесь, - кивнул он.

"Не так уж и плохо", - подумала я, глядя на подтянутого немалорослого киллиейца с красивым матово-бархатистым оттенком серебряной кожи, какой редко бывает у сереброкожих киллиейцев. На вид ему где-то лет тридцать. Ничего, симпатичный дядя. Но меня не обманешь мужественной красотой, не умаляет очарование тревоги!

- Зовите меня Игорь Варфоломеевич, - представился киллиейский субъект. - Я пока у вас буду заменять Василия Петровича.

- А что с ним? - спросил кто-то из класса.

- Заболел, - пояснил Игорь Варфоломеевич.

- Ваша фамилия Кретинов, - пискнула какая-то девчонка.

По классу поползли смешки.

- А ну тихо! - рявкнул учитель, хлопнув ладонью по столу.

Ученики мигом закрыли варежки.

- Давайте теперь узнаем, кто до нас сегодня не дошел...

Просматривая журнал, Игорь Варфоломеевич сначала выразительно посмотрел на Леху, потом на меня. И в этот момент у меня в голове зазвучали слова:

"Кира! Слышишь меня? Услышь, пожалуйста!"

Так вот почему я все утро как на ломах сижу! Меня доканывал этот просящий о помощи голос! Нашел время просить. Я тут с новым Кретиновым не разберусь никак...

"Ну, слышу я! Кто ты?" - попыталась я наладить контакт с неизвестным собеседником.

Но ответом мне было молчание.

Димка.

Сон и смерть...

Н-да, сон и смерть... Эти понятия так близки, что мы, находясь в объятиях Морфея, не догадываемся, как близко находимся около объятий вечного покоя...

Чего-то я мрачноватый. Наверное, это потому, что мне захотелось оказаться мертвяком, когда я очнулся. Реальность эта не прибавляла позитива.

Я, оказывается, до сих пор находился в астрале, в этом фиолетовом холодном пространстве, а метрах в трех от меня полулежало какое-то тщедушное существо, сложением напоминающее человека. Но лицо у существа отсутствовало, а присутствовали только оранжевые эфемерные глазищи.

Безмордый! Тьфу, Безликий!

- Здравствуй, камрад Дмитрий, - скрипуче заговорил Безликий.

- Хай. Только я тебе не камрад, - напряженно ответил я.

- Разве? - притворно удивился Безликий, и вот тут-то я вспомнил - это же Второй! Скрипучий, как несмазанная телега, голос неприятно полоснул по ушам.

- Да, разве! - упрямо подтвердил я. - Верните меня на место!

- В какое еще место?

- В школу!

- Ага, щаз! Мы тебя в школу, а ты там наши с шефом тайны распространять и спекулировать будешь! - сощурился камрад Безликий.

Я не знал, о чем, собственно, речь.

- Какой такой разговор? - спросил я.

- Большой и толстый! - съязвил Безликий.

- А если в натуре?

- Если в натуре... так я тебе и сказал!

- Верни меня в школу тогда! - вспылил я.

Безликий прикрыл глаза и раздраженно проворчал:

- Убил бы...

- И думать не смей! - грозно воскликнуло третье лицо. Я узнал в нем тот самый глубокий голос, принадлежащий Первому. Мне почему-то захотелось стать маленьким и незаметным, а еще лучше - находящимся в школе, в безопасности. Я чувствовал, что главный здесь - Первый, и начальник он очень грозный.

- Да это не ему адресовано, - начал оправдываться Безликий.

- А меня не волнует, ему или не ему! Он мне живым нужен! - продолжал сердиться Первый. - Вот как развоплощу тебя, не будешь словами кидаться!