Тереза Томлинсон - Лунные Всадницы

Слова Кассандры утишили бешенство Пентесилеи: сама мысль о бесчестном поступке была для свирепой Лунной Всадницы нестерпима.

Гнев и разочарование Мирины тоже схлынули, словно их и не было. Пентесилея права. Кто она, Мирина, такая, чтобы решать, что следует делать, а чего не следует? Ведь это ее собственная беззаботность погубила Ильдиз!

— Прости меня, — промолвила она, дотрагиваясь до плеча Пентесилеи куда ласковее, чем прежде. — При мысли об утрате Ильдиз ярость слепит мне глаза, и я набрасываюсь на тех, кто мне более всего дорог. Мне полагалось оберегать и защищать девочку; это мне ты должна бросить вызов, ибо я недоглядела за ней.

Пентесилея крепко стиснула подругу в медвежьих объятиях.

— Я видела ее в зеркале, — прошептала воительница. — Я смотрела, как огненные стрелы летят в цель — все до единой! Никто из нас не сумел бы ей помешать. Кассандра права! Завтра мы избавим берега Анатолии от этих кровожадных захватчиков. Ты права, Госпожа Змея, тебе и мне незачем ссориться!

— Мы и не поссоримся, — кивнула Мирина.

Троянские союзники зашагали к городу, ведя лошадей в поводу. Вдоль берега вспыхнули и засияли бессчетные огни: ахейские воины с мечами наголо и копьями наперевес — казалось, им нет числа и края — провожали чужаков хмурыми взглядами.

Царь Приам вместе с Энеем встречали новоприбывших у Южных врат. Тут же стояла Гекуба, разодетая в лучшее платье и вопреки обыкновению умытая. Царица так и сияла улыбкой.

— Это мой сын возвращается домой! Скоро, совсем скоро он будет дома! — шептала она всем, кто соглашался слушать.

Прибытие Пентесилеи заметили с высоких башен крепости, и тотчас же начались приготовления к пиру. Коней оказалось так много, что загоны пришлось устроить даже за стенами, зато теперь там дежурила троянская стража, а не ахейская. Мирина думала про себя, что устраивать празднество такого размаха по меньшей мере неразумно: ведь снедь, привезенная с Мраморного острова, уже наполовину съедена.

— А нельзя ли убедить твоего отца поумерить пыл? — спросила она у Кассандры.

Царевна грустно развела руками.

— Мой отец — упрямец каких мало, — прошептала она. — К советам он никогда не прислушивается; и, сдается мне, он свято уверен, что завтрашний день несет нам долгожданную победу.

— А ты сама как думаешь?

Кассандра покачала головой.

— Я вижу: кроваво-красный туман нависает над троянской равниной, — пробормотала она. — Судьбы не отвратить. Ничего уже не изменишь.

— Не нужен нам этот пир — это же глупо! — настаивала Мирина. — Нам надо беречь пищу. Все пошло как-то не так — я это ясно понимаю, и при этом не в силах что-либо исправить!

Кассандра искоса глянула на подругу: в ее быстром взгляде читалось понимание и едва ли не радость.

— Вот что ты, значит, чувствуешь! — догадалась Мирина.

— Да, — кивнула царевна. — Все время! Но не в нашей власти изменить ход событий, приходится смиряться с тем, что есть. Есть в этом и хорошее, и плохое. Отца не переубедишь, но, может быть, так оно даже правильно: считай, что это — погребальный пир в честь нашего светлячка.

— Да, — наконец согласилась Мирина. — Так я и скажу себе: это — погребальный пир в честь Ильдиз.

Акася подала ей чистое платье из запасов Кассандры: ношеное, чиненое, но по-прежнему красивое.

— Стало быть, свирепая предводительница Лунных Всадниц тебе не страшна, да? — поддразнила девушка рабыню.

— Не страшна, — покачала головой Акася. — На улицах Трои ее называют Дочерью бога Войны, но теперь я понимаю, что она не причинит тебе зла, Госпожа Змея.

— Я бы не была в этом столь уверена! — усмехнулась Мирина.

По нынешним временам пир удался на славу: вино лилось рекой, пусть и сильно разбавленное, и все троянцы как один чествовали Пентесилею.

— За Дочь бога Войны! — восклицали они, поднимая чаши.

Появление Елены с Парисом обставили со всей возможной торжественностью: оба вошли в зал разряженные в пух и прах, сверкающие драгоценностями, каких в осажденной Трое давно уже не видели. За ними следовали двое их маленьких детей в сопровождении нянь.

Дочь бога Войны поначалу поглядывала на обеих неласково, но Елена с легкостью сумела очаровать даже Пентесилею, на которую драгоценности и наряды особого впечатления не производили.

Позже, разгоряченная вином и похвалами, Пентесилея призналась Мирине, что отлично понимает, почему царевич потерял голову из-за этой женщины.

— Елена вовсе не так ослепительно красива, как твердит молва, — вынесла свой приговор воительница. — Но она настолько сердечна и мила, настолько располагает к себе, и при этом такая трогательно-уязвимая… даже мне хочется ее защитить. Но, несмотря на всю свою кажущуюся беспомощность, она далеко не дура.

— Чистая правда, — кивнула Мирина. Незадолго до того Елена указала ей, что, пока Троя празднует прибытие Пентесилеи, на побережье тоже что-то происходит. Три небольшие ладьи отплыли от лагеря Агамемнона к острову Тенедос.

— И что бы это значило? — спросила Мирина.

Елена улыбнулась своей неотразимой улыбкой — улыбнулась не без иронии.

— За подкреплением отправились? — предположила она, пожимая плечами.

Мирина не ответила. В самом ли деле ахейцы ждут подкрепления или нет, Пентесилею все равно не удержишь: утром она устремится в битву. В этом Мирина не сомневалась.

В ту ночь заснуть Мирине так и не удалось. В мыслях ее царила Ильдиз: вот крохотная новорожденная малышка покоится у нее на руках, а вот она уже летит в ночь маленьким разъяренным светлячком и поджигает Ахилловы шатры. Наконец девушка поднялась с постели и пошла поискать воды. За последнее время желудок ее приучился довольствоваться малым, так что непривычно изобильное пиршество и вино оставили после себя неприятную тяжесть. Мирина прошлепала по мраморному коридору туда, где стоял кувшин с водой и чаша, и по пути заметила, что в покоях, отведенных Пентесилее, все еще горит факел.

— Похоже, не одной мне не спится? — промолвила она, переступая порог и убеждаясь, что подруга сидит на балконе и смотрит вниз, на огни и костры далекого ахейского лагеря.

Пентесилея обернулась — и потрясенная Мирина заметила на ее щеках следы слез. За все те годы, что они разъезжали вместе, Пентесилея не заплакала ни разу.

Мирина неуверенно переминалась с ноги на ногу, чувствуя, что ненароком вторглась во что-то глубоко личное, но Пентесилея протянула руку.

— Входи, посиди со мной, Госпожа Змея, — попросила она. — Поддержи меня, придай мне храбрости!

— Тебе? — потрясенно переспросила Мирина. — Да твоя храбрость беспредельна!

Пентесилея негромко рассмеялась.