Анастасия Вернер - Кровавый закон

— А, ну да.

Окунула в коричневый бочонок мыло, вернулась, и под зорким взглядом парня попыталась подступиться к змею. Тот в свою очередь попытался спрятаться в угол, но из-за своих габаритов продвинулся лишь на пол-ладони.

Олиф начала растирать шершавую кожу змея, чувствуя, как от создающегося звука у нее по телу пробегает стая мурашек.

Кнут был явно против смены хозяйки и когда понял, что его попытки спрятаться не дают результатов, решил, что лучшая защита — это буравить и без того смущенную девушку злобным взглядом. Каждое ее движение сопровождалось настороженным движением вертикальных зрачков, они двигались ровно в ту же сторону, что и руки девушки.

Олиф нервно водила тряпкой туда-сюда. С одной стороны Макс, с другой — змей, причем у последнего один глаз был, как две человеческие ладошки.

— Ладно, я все, — наконец не выдержала девушка.

— Хвостик не протерла!

Все-таки змей оказался на редкость наглым, и только девушка хотела протереть его заднюю конечность, как Кнут тут же задирал ее так высоко, что девчонка даже в прыжке не могла до нее достать.

Всеобщее лебезение не помогало — хвост висел в воздухе, и спускаться, похоже, не собирался. В итоге Макс высказал предложение принести Кнутику его любимых «вкусняшек», и сам же за ними и побежал.

Оставшись одна, Олиф все-таки решила не церемониться. Она подошла вплотную к змею и злобно прошипела, так, чтобы кроме него никто не услышал:

— Значит так, зверюга, или ты опускаешь свой чертов хвост сюда, или я беру вот это ведро и со всей дури начинаю тебя им колотить, и плевать мне, как ты отреагируешь! Видишь вот это? — Она ткнула пальцем себе в рану на лбу с запекшейся кровью. — Или это? — Палец переместился на губу. — Или, может, это не заметил? — На щеке у нее красовался фиолетовый синяк. — Я черт знает сколько времени скиталась по пустыне, и сидела здесь, в ваших дурацких камерах! Думаешь, мне есть что терять? Ошибаешься! Опускай свой чертов хвост сюда, живо!

Того, что змей послушается ее так быстро, она не ожидала. Хвост плавно опустился вниз, и животное смиренно позволило к себе прикоснуться.

К тому моменту, как Макс вернулся с небольшим мешочком в руках, Кнут уже был полностью намылен.

— Как ты это сделала? — опешил парень.

— Просто поговорила с ним, — пожала плечами девушка.

— Ах ты мой Кнутичек! — обрадовался Макс, и кинулся обнимать змея, но потом вспомнил, что тот полностью намылен и сбавил пыл.

Олиф украдкой закатила глаза. У них в селе даже с детишкам Перводружинников так не нянчились.

— Слушай, — начал парень, — ну раз ты тут и без меня справляешь, я пойду, нужно же и за другими следить, а ты тут пока мой.

И, не дав девушке даже слова сказать, откровенно говоря, сбежал.

Олиф обреченно вздохнула, и как только убедилась, что Макс скрылся из поля зрения, уселась рядом с ведром и приложила руку к саднящей губе. Ринслер любит распускать руки, причем с такой грубостью, будто он уже не различает, где равный ему противник, а где нет.

«Чего расселась?»

— А? — закрутила головой девушка, но говорящего так и не увидела.

«Полоумная что ли? Я прямо перед тобой».

Олиф посмотрела прямо перед собой и увидела два огромных глаза с вертикальными зрачками.

«Работай, давай» — зрачки чуть расширились, а затем змей отвернулся от ошарашенной девушки.

Только спустя несколько мгновений до нее дошло, что голос звучал у нее в голове, да еще отчетливо так, словно с ней разговаривали наяву.

— Змея умеет говорить? — непроизвольно вырвалось у нее, но на этот раз ей никто не ответил. В памяти всплыло одно из самых ужасных событий, что произошли с ней в пустыне: первая встреча с Песчаниками. Именно тогда она впервые увидела Бронированного змея, услышала его голос у себя в голове.

Девушка вздохнула, покрутила головой в поисках тряпки, которой можно было бы смыть все это мыло. Взгляд упал на довольно крупную щетку, ею вполне можно было вымыть змея, правда, единственное, что смущало — это острые зубчики. Но немного поразмыслив, Олиф решила, что возможно они были сделаны специально для такой плотной чешуи. Девушка намочила щетку, провела ею по намыленной чешуе и услышала такой жалобный вой, словно она кому-то только что отрезала руку.

Змей изогнулся, выпустил клыки и злобно мотнул телом в сторону. Олиф не удержалась на ногах, упала на что-то твердое и явно неровное, взвыла от неожиданно резанувшей спину боли, и едва смогла перекатиться на живот, опрокинув при этом ведро. На шум прибежало несколько людей, кто-то принялся успокаивать змея, кто-то помог девушке подняться, а кто-то стоял сзади и громко причитал: «Да что ж это делается-то! Да где ж это видано, чтобы по чешуе щеткой для чистки зубов проводить! Какой же тварью надо быть, чтобы так поступить!».

Олиф чувствовала лишь жуткую боль в спине, и небольшое головокружение. К ней подбежал Макс. Схватив под локоть, резко поставил на ноги и быстро повел куда-то, злобно при этом приговаривая:

— Нет, ну надо ж было такую идиотку нам прислать!

Они снова оказались в бесконечных тоннелях. Темнота смешивалась с зеленым цветом, быстрый темп тут же заставил Олиф тяжело дышать. В глазах все плыло, и светожелы сливались в одно пятно. Наконец, они попали в освещенный коридор и остановились возле большой деревянной двери. Эту дверь Олиф узнала бы из тысячи.

— К нему можно? — спросил Макс у охраняющего вход воина. Раньше девушка тут никаких охранников не видела. Неужели Ринслер испугался за свою жизнь?!

В этот момент дверь распахнулась и из нее, издавая глуповатый смех, выплыла рыжая «лапочка». Две девушки встретились взглядами и обе испытали неимоверное удивление. Рыжая пришла в себя за считанные секунды и ее взгляд наполнился презрением.

— Мм, — изогнула она бровь, — ты еще жива.

Олиф опустила глаза в пол и, подталкиваемая Максом, прошла внутрь.

Надо сказать, удивление Ринслера было не меньше, чем у рыжей. Мужчина вальяжно лежал на постели, согнув одну ногу и оперев голову о ладонь, другой рукой крутил бокал с вином. Когда он увидел, кто к нему вошел, то сперва удивленно поднял брови, а затем встал с кровати. Поставил бокал на тумбочку, о которую Олиф недавно хорошенько приложилась, и одновременно пригладил мокрые волосы.

— Что вам нужно?

— Прости меня, Ринслер, — покаянно начал Макс, топчась на месте, — но это не могло ждать.

— Ну, в чем дело? — поторопил мужчина.

— Дело в ней. — Парень с ненавистью ткнул пальцем в Олиф.

— Но я ведь… — опешила та.

— Заткнись, — отрезал Ринслер, и отрывисто добавил: — Сядь здесь и молчи.

Девушка покорно уселась на постели, в который раз завидуя ее мягкости.

— Что случилось? — спросил мужчина у Макса.