Александр Турбин - Метаморфозы: таракан.

- Естественно. Речь не об этом. Сейчас призвали троих, - Алифи откинулся на спинку и продолжил. - Мало? Конечно. Но если эксперимент полностью удастся?

- В прошлые разы не удался. С чего бы чему-то меняться в этот раз? - первый отрицательно покачал головой. - Они не могут даже оступиться. Надо же, трое.

Как можно видеть Солнце и не видеть света одновременно. Как можно занимать такой пост, иметь такие связи и быть настолько ограниченным? Но идти на конфликт нельзя. Пока - нельзя. Владыка сильнее и опаснее.

- Все меняется, мой друг. Что мы будем делать, если все изменится именно сейчас?

- Ты знаешь, я всю жизнь выхожу на балкон и вижу одно и то же небо, одни и те же звезды. И мой отец их видел. И отец моего отца. И сколько бы я не пытался превратить свой палец в змею, этому не бывать. Многие вещи остаются неизменными.

Второй в упор посмотрел в глаза собеседнику. Показное равнодушие и легкая нотка эмоции в конце. Неодобрения? Сарказма? Презрения?

- Думай. Риск есть всегда. Что тогда будет на Совете? Ядовитый плющ лучше выпалывать сразу, дружище.

Последнюю фразу он произнес слишком громко, собеседник недовольно поморщился.

- И что будет? Все равно массово призывать духов из Пелены чужого мира не получится.

Они были тенью этого города, его вторым Я, но каждый мечтал о большем, у каждого из них были свои планы, и только фигура Владыки мешала обоим.

- Возможно. Дело даже не в этом. Энгелар никогда не был тупицей. И бессмысленным убиванием времени и денег особо не занимался. Столько потраченных лет, столько сил, средств - ради чего? Просто ради того, чтобы попробовать? Нет, для него это важно.

- Оставь. Мало ли, что ему покажется важным? Игра заканчивается, и его положение почти безнадежно. Все уже готово, остались мелочи. Если ему нравится падать в пропасть, размышляя о глупостях, я ему только удачи пожелаю - Алифи поставил пустую чашку на широкий подлокотник кресла и шумно выдохнул, подумав, что все-таки жаркое лето - худшая пора года.

- Пока рано ему падать, дружище. Что будет, если Энгелар добьется успеха? Мы не знаем его целей.

Они собрались в этом месте с одной целью. Сделать еще один шаг к власти.

- Что ж. Тогда все просто. Наша задача сделать так, чтобы у него ничего не вышло...

Спорить - легко. Переспорить - трудно.

Мор. Избранные цитаты. Глава "Парадоксы".

Третье пробуждение разительно отличалось от предыдущих. Если в первый раз я очнулся подвешенным на колонне в какой-то масонской зале, во второй раз я вообще так ничего и не увидел, то сейчас все было вполне себе ничего. Очнулся я в лесу, точнее на поляне. Все вокруг звенело, шуршало, двигалось и пело. Кто-то звенел посудой неподалеку, шуршала трава под ногами, бегали куры и пели птицы. Или бегали птицы, а пели куры. В любом случае, уголок деревенской жизни посреди лесной глуши. Я лежал прямо на траве, видно никто особо не заморочился поиском моего дивана. Ничего не болело, ничего не мешало. После недавних страстей - почти благодать. Небо было голубым, солнце - в зените, а одуванчики радовали глаз всеми цветами радуги. Красные, синие, белые, желтые. Всякие. Это разноцветие почему-то нежелтых одуванчиков нарушило хрупкое состояние умиротворения. Желание разглядеть их поближе заставило меня подняться. Впрочем, простоял я недолго, голова кружилась, ноги отказывали и подгибались, а земля настойчиво просила вернуться. Отказаться от такого приглашения было непросто, я и не стал отказываться, попросту плюнул на диковинные одуванчики, сел на них, привалился спиной к удачно подвернувшемуся пеньку и постарался оглядеться повнимательнее. Поляна была большой, наверное, рукотворной, поскольку только человек приноровился вырубать себе в лесу дырки такого большого диаметра. В поперечнике метров сто. Ни палаток, ни тем более костров не было. Но за моей спиной сидел какой-то здоровый дедуган, булькал тарой и искоса на меня посматривал.

- Живой? - старик протянул мне бутыль странной уплощенной с краев формы, - пей.

Пить хотелось так, что впору было одуванчики облизывать. Рассудив, что деду незачем было столько ждать, чтобы меня потом отравить, взял бутыль, да и отхлебнул чуть-чуть. С полбутылки. Жидкость оказалось обычной водой. Дед, получив назад свой чудо-сосуд, зачем-то кивнул и продолжил.

- Твое имя?

Вопрос застал меня врасплох, я находился еще в том состоянии, когда хочется ущипнуть себя в надежде что все вокруг морок, что вот сейчас наступит утро и этот страшный сон закончится. Щипать себя я не стал, но задумался. Происходящее вокруг было непонятным и чересчур странным. Допустим, предыдущие дни меня так неслабо плющило по причине болезни. Причем сумасшествие и кратковременное помрачение рассудка были совсем необязательными. Могла быть лихорадка, банальный грипп с такой температурой, когда организм поневоле от перегрева начинает активно глючить. Лежал я, предположим, на больничной койке и метался в бреду, а виделись мне люди-кони и слышались голоса. Вполне себе рабочая гипотеза для начала. Но очнуться я тогда должен был в палате, возле меня должен был быть не трухлявый дед, а врач. Причем лучше женщина, молодая и обязательно красивая. Хотя нет, такая не вылечит, по крайней мере от таких болезней, при которых глюки по палате бегают и к спинкам коек прикручивают. Значит серьезный врач, а рядом с ним молодая и красивая практикантка, ну на худой конец медсестра. Поняв, в каком направлении устремились мысли, одернул себя. Кому скажи, такие мысли, да при виде деда.

- Ты меня понимаешь? - дедуган вновь привлек мое внимание. И зря. Присмотревшись к нему, я понял, что рано понадеялся на свое выздоровление. Образы врачей-практиканток-медсестер померкли за ненадобностью, поскольку дедушка был непростой. Старое, усеянное морщинами лицо, всю долгую жизнь видимо кто-то тянул вниз, иначе бы оно точно не выросло такое длинное и узкое. Острый подбородок, ни следов бороды или усов видно не было. Острые скулы, резко очерченные черты лица. Все в нем было именно такое - резкое, острое и излишнее. Пряди длинных седых волос равномерно спадали на плечи, еще больше зауживая физиономию.

- Ты кто? - это уже я. Сподобился на встречный вопрос. Подозреваю, что вид при этом имел преглупейший, но сам вопрос имел для меня ключевое значение. Я не знал, кем был этот старик в строгом темно-зеленом камзоле, так нелепо выглядевшем на фоне травы и цветов. Но я точно знал, кем он не был. Он точно не был человеком...

Глаза. Два ярко зеленых омута с уже знакомыми вертикальными зрачками затягивали в себя, под их взглядом рождалось и крепло чувство собственной неполноценности и даже ущербности. Глаза, которые видели слишком многое, глаза, глядя в которые чувствуешь себя ребенком. Младенцем. Несмышленым щенком. Мышью. Тараканом.