Говард Уолдроп - Дикие карты

Центральный парк с его деревьями, кустами и скамейками был прибежищем для определенной части бездомных. В это погожее утро Розмари искала тех немногих, за помощь которым отвечала. Когда она добралась до второй скамейки за каменным мостиком, мужчина в лохмотьях засунул бутылку в кусты за скамейкой и вскочил на ноги. На нем была оливковая гимнастерка с темным пятном невыгоревшей ткани там, где когда-то была нашивка Джокерской бригады: «пушечное мясо». Розмари предположила, что носить эту нашивку в благополучной части города было бы просто неразумно.

— Привет, Ползун, — поприветствовала она.

Ему было под тридцать — точнее по его загорелому лицу Розмари определить не могла, и прозвище свое он заработал в армии, где его работой было разыскивать затаившихся в подземных туннелях вьетнамцев. Он продлевал свой контракт дважды. Потом решил, что повидал достаточно.

— Здорово, Розмари! Видала мои новые очки?

На его переносице красовалось самодельное приспособление: купленные где-то на 14-й улице дешевенькие солнечные очки, надставленные вокруг стекол грязной белой липкой лентой. Розмари знала, что его чересчур большие черные глаза сверхчувствительны к свету.

— Я послала запрос в отдел финансов. Но денег придется подождать. Ты же знаешь, какая там волокита — не лучше, чем в армии. — Девушка поколебалась, потом сказала: — Конечно, можешь еще обратиться в Ведомство по делам ветеранов. Они придумают что-нибудь для тебя.

— Черта с два, — быстро отозвался Ползун, и в его голосе прозвучала тревога. — Заходят туда ребята вроде меня, а потом только их и видели.

Розмари хотела сказать: «Не болтай ерунду», но потом передумала.

— Ползун, ты ведь все знаешь о подземке? Ну, о туннелях метро и всем прочем?

— Кое-что. Мне же нужен кров. Просто мне не нравится внизу. И потом, там творятся всякие ужасы. Я слышал болтовню об аллигаторах и все в том же духе. Может, все это россказни алкашей, у которых уже белая горячка, но проверять мне что-то не хочется.

— Я кое-кого ищу, — сказала Розмари.

Ползун не слушал ее.

— Там живут только самые психи. — Он что-то пробормотал. — Еще хуже, чем в Ист-Сайде. Она живет там.

Ползун ткнул в направлении старухи, которая сидела на земле под кленом. До нее было не меньше сотни ярдов, но Розмари могла бы поклясться, что на голове у женщины сидят голуби, а на плече устроилась белка. Она вскинула голову и взглянула на маленького человечка.

— Это всего лишь Вонищенка. Ее можно не бояться…

Розмари вдруг поняла, что Ползуна рядом с ней нет. Он клянчил деньги у какого-то хорошо одетого бизнесмена, который решил поразмяться и дойти до работы пешком. Девушка покачала головой со смешанным неодобрением и покорностью судьбе, а когда снова повернулась к Вонищенке, ни голубей, ни белки не было. «Что-то воображение у меня разыгралось», — подумала она, направляясь к бездомной женщине.

— Привет, Вонищенка.

Старая женщина со слипшимися сальными волосами отвернулась и устремила взгляд куда-то в парк.

— Меня зовут Розмари. Я уже говорила с вами. Я хотела найти вам хорошее место, где можно было бы жить. Помните?

Девушка присела на корточки, чтобы быть на одном уровне с Вонищенкой.

Черный кот, которого она уже видела, подошел к бродяжке и принялся тереться о нее головой. Она почесала его между ушами и пробормотала что-то нечленораздельное.

— Пожалуйста, поговорите со мной. Я хочу, чтобы у вас была еда. Я хочу, чтобы у вас был кров.

Розмари протянула руку. На безымянном пальце блеснуло кольцо.

Женщина прижала колени к груди и подтянула к себе полиэтиленовый пакет, набитый ее сокровищами. Потом принялась раскачиваться взад-вперед и что-то напевать. Черный кот повернул голову к Розмари, от такого взгляда захотелось съежиться.

— Поговорим в другой раз. Я вернусь и разыщу вас.

Розмари поднялась, распрямила затекшие ноги. Лицо у нее одеревенело, и на миг ей захотелось разрыдаться с досады. Она ведь только хотела помочь — кому-нибудь, всем. Ощутить себя полезной.

Она зашагала обратно к Централ-Парк-Уэст и входу в метро. Военный совет, который затеял ее отец, напугал ее. Ей никогда не нравилось то, чем он занимался, и вся ее жизнь была попыткой вырваться из его мира, загладить все то, что он сделал, найти искупление. Грехи отцов. Розмари хотелось покоя, но каждый раз, когда ей начинало казаться, что она вот-вот обретет его, это состояние снова оказывалось недостижимым. Сиси была ее последней надеждой. Как и каждый из бродяг, которому она не смогла помочь. Должен же быть какой-то ключ к душе Вонищенки. Его не может не быть.

Розмари спустилась по ступеням, помедлила, бросила жетон в прорезь турникета, в задумчивости сошла по второй лестнице. Следом за пригородным «АА» на станцию ворвался холодный воздух. Розмари, все так же уставившись в пол, двинулась к вагону.

Когда она была уже перед самой дверью, ее глаза расширились, и она отступила на шаг назад, чем вызвала шквал недовольных взглядов и несколько ругательств в свой адрес из потока пассажиров. Последний вагон. На его стене, написанное кроваво-красной краской, горело еще одно стихотворение Сиси. Она всегда была склонна к депрессии, и Розмари безошибочно угадывала ее настроение по тому, что она писала или пела. Та Сиси, что написала эти слова, была близка к отчаянию.

Розмари подошла к вагону и увидела слова, которых — она была уверена в этом — еще секунду назад там не было.

«Я отыщу тебя, Сиси. Я спасу тебя». Розмари снова попыталась войти в вагон, который, как она только что поняла, покрывали обрывки песен Сиси: одни она помнила, другие видела в первый раз. И снова вагон не пустил ее. Тяжело дыша, с широко распахнутыми глазами, Розмари провожала взглядом уходящий в туннель поезд. И задохнулась от ужаса, когда по стенкам вагона потекли кровавые слезы.

«Пресвятая дева Мария, матерь божья…» — ни с того ни с сего всплыли в памяти откуда-то из детства слова молитвы. На краткий миг она задумалась, не грядет ли и в самом деле конец света, не предвещают ли войны и смерти, джокеры и ненависть предсказанное наступление апокалипсиса.

Стоял полдень.

Американские «Б-52» бомбили Ханой и Хайфон. Куангчи грозил пасть: вьетнамцы перешли в наступление. В Вашингтоне политики названивали друг другу и взахлеб обсуждали недавний ночной взлом. Всех занимал вопрос: туз Дональд Сегретти [80] Дональд Сегретти — один из замешанных в уотергейтском скандале. или нет?