Владимир Свержин - Башни земли Ад

Они возникли, точно выросли из порохового дыма. И начали бить, молча, коротко, не тратя времени на схватку, целя в горло, чтобы, умирая, враг не издал ни единого звука. И как только расправлялись с ближайшими, кто обнаружился по ту сторону дыма, тут же карабкались на деревья, ожидая нового сигнала. И вскоре снова загрохотали барабаны. Баталии двинулись вперед. Чербаджи Исмаил скомандовал атаку. Строй замер в подлеске, ощетинившись пиками, а в спину янычарам, осыпаясь, точно желуди с дубов, снова ударили притаившиеся головорезы.

— Джокер-1, как там обстановка? — звучало в это время на канале закрытой связи.

— У нас на кладбище все спокойно. Схрон оборудовать не успел, так что пришлось спрятаться на дубе. Здесь как раз хорошее дерево попалось. Лет триста, не меньше. Тут среди могилок примерно две орты янычаров в засаде. Я только начал копать, а они сюда примаршировали. Баязид, конечно, ожидает десанта с моря, но, как видишь, решил подстраховаться.

— Ты Лису сообщил? — поинтересовался Дюнуар.

— Конечно. Они уже на подходе. Твой адмирал решил несколько кораблей запустить сразу в порт, чтоб захватить крепость, а остальные — сюда.

— Разумно. Как там с твоего дуба, не видно, не придумал ли Баязид нам еще каких сюрпризов?

— Пока не видно. Все по-прежнему. Он будет заворачивать вас влево, чтоб вы подставили спину под удар с моря.

— Ну, это ему не удастся, сейчас пехота прорвется по центру, а на левом фланге у нас графы де Монвуа и де Маунтвей решили устроить соревнование, кто из них круче. Ну, и с ними там прочие германцы с трансильванцами, которые, соответственно, разделились по командам на красных и синих.

— Лишь бы не заблудились и между собой не передрались.

— Ой, не сглазь. Очень на это надеюсь.

Баязид наблюдал поле боя из шатра, установленного на холме. Он не видел, что происходит в лесу, но звуки боя, доносившиеся оттуда, наполняли сердце его радостью. Стало быть, все идет так, как он задумал. Конечно, жалко терять таких храбрецов, как чербаджи Исмаил и его люди, но теперь хваленый строй наемников, о которых рассказывал и гонец недоброй вести, и его собственные разведчики, конечно, развалится. И как только гяуры начнут преследовать его храбрецов, на фланги их обрушится неудержимый удар тяжелой кавалерии. А янычарские орты по фронту, приняв уже ослабленный удар, сами перейдут в контрнаступление. Вот тогда-то и начнется самое настоящее сражение.

Гяуры хитрят. Конечно, сражение под Никополисом их кое-чему научило. Они больше не бросаются в атаку лишь для того, чтобы показать собственную удаль. Но, как ни старайся, невозможно за несколько лет поменять голову и сердце. Как только эта их выдумка с пехотным строем развалится, они бросят в бой тяжелую кавалерию. Сейчас ее куда меньше, чем там, при Никополисе. И как у них повелось, у каждого отряда свой командир. В горячке боя каждый рыцарь позабудет не только о соседях, но и о ближайших друзьях. И вот когда рыцарская кавалерия гяуров выйдет на поле, настанет черед действовать его отборной коннице. Баязид смотрел в сторону леса, ожидая, когда среди зелени замаячат белые шапки.

— Они еще держатся, — повернулся он к великому визирю. — Держатся, хотя могли бы уже отступить. Вот настоящие храбрецы. — Султан покачал головой, сожалея о гибели столь умелых воинов. — И все же им пора уже отходить.

И тут же, словно подслушав речь Кормильца, из лесу выбежали янычары. Немного. Едва ли больше двадцати.

— Где же остальные? — прошептал великий визирь. — Неужели…

Султан бросил на него взгляд, полный негодования:

— Куда подевался гонец от эмирала?

— Его утром видели в лагере, затем он исчез, точно сквозь землю провалился.

— Мне это не нравится, совсем не нравится, — процедил Баязид. — Ты разместил янычар на кладбище?

— Да, мой повелитель. Там стоят семьдесят первая орта самсунджу и семьдесят третья орта турнаджи. Шестьдесят четвертая орта загарджи [40] Эти орты формировались на основе охотничьего ведомства и считались элитными. Загарджи — проводники борзых. Самсунджу — проводники мастифов. Турнаджи — журавльщики. расположена поблизости, в крепости.

— Да, — кивнул Баязид, — это лучшие из лучших. А гонец — думаю, он просто сбежал или напился на радостях, как это в обычае у гяуров.

Султан вновь поглядел на поле. Глаза не обманывали его. Спасшихся было не более тридцати человек. Из-за деревьев между тем, сохраняя равнение, неспешным шагом начали выдвигаться первые баталии.

— О Аллах! — не удержался от выкрика главный имам аджака. [41] Аджак — янычарский корпус. — Гяуры прошли сквозь двадцать восьмую орту, как нож сквозь масло!

— Они были воинами и погибли, сражаясь за веру, — сухо отрезал Баязид. — Как и положено, доблестных воинов прекрасные гурии встречают сейчас в райских кущах. На все воля Аллаха.

Султан повернулся и махнул рукой, давая сигнал выстроившимся у подножия холма янычарским ортам перейти в атаку. Стройные ряды османов выступили навстречу баталиям, ощетинившимся копьями. Они выстроились полумесяцем и двинулись на врага. На флангах вместе с пехотой шагом шли отряды сипагов и конных лучников. Гулко звучавший барабан вдруг смолк и через мгновение зарокотал вновь. Но лишь в одной из четырех баталий. И повинуясь безгласному приказу, строй начал разворачиваться, превращаясь из квадрата в ромб.

— А это еще что? — прошептал Баязид. — Что они задумали?

Между тем наемники-франки и не думали останавливаться. Ромб неспешно, ни на минуту не теряя равнения шеренг, начал сдвигаться вправо и вперед, угрожая левому флангу турок. Баязид глядел на поле боя, не спуская глаз. Происходившее сейчас перед ним разительно отличалось от того, что демонстрировали гяуры еще совсем недавно. «Сам шайтан надоумил этих неверных», — процедил он, отдавая приказ о наступлении.

Взмыл вверх и опустился султанский бунчук с двенадцатью лошадиными хвостами. С шелестом, переходящим в гулкий рокот, покинули тетивы десятки тысяч стрел. И с гортанными боевыми кличами янычары устремились вперед.

Взвыла труба в грозных баталиях, и над первыми рядами на пиках поднялись в воздух плотные циновки, на которых обычно спали под открытым небом, укрывшись походным плащом. С самого начала они были примотаны к древкам пик, оставалось лишь дернуть за веревку.

В одно мгновение щиты, утыканные стрелами, превратились в подобия дикобразов. Конечно, эта оригинальная защита, изобретенная маршалом Яном, не могла уберечь всех, но даже те стрелы, что пробивали ее, разили уже с куда меньшей силой.

С каждой секундой армии сближались, но на устрашающий крик «Алла!» наемники отвечали ледяным молчанием. И это отчего-то пугало больше, чем любой боевой клич. Фланги османской армии быстро смыкались. Казалось, еще вот-вот, и окруженный враг дрогнет и побежит. Ведь только безумец решится драться в окружении. Но вот пехота замкнула кольцо, и кавалерия ринулась в коридоры между баталиями. Наемники остановились, точно вросли в землю, и тут же в шеренгах произошло небольшое перестроение, и за павезьерами вновь показались стрелки из ручных мортирок. Картечный залп в упор. Потом еще один.