Игорь Рябов - Дебют четырёх волшебников. Книга первая

— …уже шестой день пошел, как она у нас, а улучшения в состоянии девушки не заметно, — голос мягкий, с грустинкой на самом донышке, и переливается всеми оттенками искренней обеспокоенности. — Зая, а ведь ты мог ее убить! Даже представить себе страшно…

— Ну я же не виноват, Сайна, — принялся тихо, но торопливо оправдываться кто-то, обладающий приятным баритоном заметно соскальзывающим в хрипловатую басовитость. — Сколько уже раз можно одно и то же повторять. Я шел себе спокойно с бревном на плече. Ты же сама меня давно и настойчиво убеждала новый засов, покрепче прежнего, на ворота сарая выстругать. Иду, значит, никого не трогаю. Задумался крепко, правда. Ну да ты знаешь…

— Знаю, знаю, как ты умеешь задумываться, — деревянные половицы пола заскрипели, и этот скрип неспешно приближался к кровати, на которой, как Мэри догадалась, она и лежала. — Самого себя не помнишь и не видишь, чего уж про других-то говорить.

— Да при всем своем желании я не смог бы увидеть девчонку, — слегка обидевшись, ответил обладатель баритона, грузно завозившись в кресле, которое издало под ним жалобный писк. В крайнем случае, колдунье именно так представилось в воображении. — У меня же нет глаз на затылке! А тут вдруг позади меня как бабахнет. Вот не поверишь, Сайна, я перепугался до жути.

— Да почему же? Вот именно в твой испуг я с легкостью поверю, Зая, — даже не видя лиц говоривших, Мерида по интонации поняла, что произнесенную фразу сопровождала мягкая блуждающая улыбочка.

— …сразу подумалось, что вот оно пришло, и мне конец настал, — не обратив внимания на подначку, второй собеседник продолжил рассказ, как ни в чём не бывало, даже не запнувшись. — Ты же прекрасно знаешь, в округе что-то неладное творится последние полгода… Любой бы струхнул не на шутку. Вот я инстинктивно и развернулся на хлопок. И бревно на моем плече, как ни странно, тоже.

— Да я же не говорю, что ты специально им девушку приласкал по головушке. Вот только от того, что ты ее случайно чуть не угробил, мне почему-то нисколько не легче на сердце. Ну не может же человек после удара, пусть даже очень сильного, столько дней в беспамятстве находиться?! И еще этот жар у неё непонятный… Может быть она, уже заболев, здесь объявилась? А твое бревно только усугубило и так незавидное положение в ее состоянии?

— Ты, наверное, как всегда права, милая. Очень похоже на правду, Сайна, — серьезно произнес второй, судя по звуку, решительно встав из кресла. — Вот только ума не приложу, откуда девушка могла так неожиданно появиться. И к тому же в таком странном одеянии. Я ее за медведицу в первую секунду принял. Даже, каюсь, хотел еще раз бревном приласкать, только уже пониже спины, — откровенная усмешка на губах, хотя и не видимая ведьмочке. — Чтоб не озорничала. А пригляделся повнимательнее, так это всего лишь шуба на ней одета… Но ведь уже лето началось!

«Лето — прекрасная пора. Обожаю его!» — мечтательно подумала Мерида.

Теплый ветерок, игриво треплющий волосы. Солнышко, ласково поглаживающее по непокрытой макушке. Щебетанье птичек, порхающих в пронзительной синеве неба. Мотыльки, бабочки, комарики. И блаженное ничегонеделанье на золотистом песке пляжа, который имеется в наличии у неё в «берлоге». Разумеется, что так балдеть можно только в выходной, когда есть возможность отрываться по полной программе и не нужно шастать по Сумеречному лесу, занимаясь привычной работой. А если скучно станет, то можно с остальными учителями колдовской школы на пикник выбраться, да хотя бы в тот же самый Сумеречный лес. Это для учеников его территория под запретом, но не для смотрителя с преподавателями. Костер, запеченая в углях картошка, шашлычок, легкое винцо в кувшинах, песни под звуки гитары, на которой, как недавно выяснилось, Семен Борисович — учитель истории магии, совсем неплохо играет. А уж тролли-полукровки с радостью поддержат песню, наяривая на своих звяках, бздынах и свистелах. Им, приблудившимся к Хилкровсу бродячим музыкантам, только повод дай чего-нибудь сыграть — не упустят. Хорошо!.. Романтика… сумашествие…

Сдурели, что ли все напрочь! Какое к капыру лето?! Зима на дворе! Холодно было, вот Мэри и куталась в шубейку. Уж это-то она прекрасно помнит.

От возмущения, что ее самым наглым образом разыгрывают, девушка широко распахнула глаза, зрачки которых в свою очередь тут же непроизвольно стали менять цвет с голубоватой синевы мечтательности на кареглазую недоверчивость. Рот колдунья тоже было открыла: сперва с мыслью высказать своё гневное «фи!» относительно неуклюжести розыгрыша, правда быстро сменившейся желанием нервно хихикнуть. Не произнеся ни звука, ведьмочка, вовремя одумавшись, быстренько захлопнула рот обратно, судорожно сглотнула и лишь потом тихо произнесла, чуть приподняв в виноватой улыбочке уголки губ:

— Здрасьте…

Сверху над Меридой нависала озабоченно-миловидная, добродушно-приветливая… рожа тролля?

Девушка пару раз моргнула, попытавшись отогнать примерещившееся спросонок видение. Оно не отогналось. Тогда колдунья постаралась испуганно вжаться в кровать, чтобы затеряться там меж складок постельного белья. Такой фокус тоже не вышел: затеряться на довольно-таки просторной лежанке была не судьба, а уж испугаться и тем более не получилось.

С чего это она вдруг решила, что над ней нависает, хм-м, рожа? Вполне нормальное лицо для тролля, тем более, что оно принадлежало троллю женского пола. И, видимо, очень даже привлекательной троллихе. Большие, почти круглые глаза её смотрят с внимательной заботой, правда, посверкивая изредка желтоватыми искорками удивления в бездонности зеленых зрачков. На мочках ушей, даже вон, сережки тихонько болтаются. Не золотые, конечно, и не серебряные, а из какого-то прозрачного камня. Возможно, что они из горного хрусталя искусно вырезаны. Симпатичненькие. Вон как солнечный лучик в них заиграл, преломившись, а затем рассыпавшись вокруг хозяйки украшения множеством мелких бликов из искорок-отражений! Красотища!

И одета троллиха прилично… даже по человеческим меркам. Платье из легкого ситца, с нарисованными на ткани легкомысленными васильками, ей бесспорно идет, нисколько не портя облика приветливой и улыбчивой домохозяйки. На пальчике, несколько толстоватом для представительницы прекрасной половины, красуется не лишенное изящности колечко из неведомого Мериде переливчатого металла, поверхность которого покрыта узорчатой вязью резьбы.

— Хвала Безымянному, она наконец-то очнулась! — радостно и с явным облегчением произнесла троллиха, расплывшись в широкой улыбке и распрямляясь во весь рост, оказавшийся не таким уж и большим, как сперва почудилось Мэри. Да, троллиха однозначно выше волшебницы, но вряд ли больше, чем на голову. — Зая, иди-ка живенько сюда. Извинись перед девушкой за свой недостойный поступок… Я кому сказала! А ну живо тащи сюда свою…