Игорь Рябов - Гоша Каджи и Венец Гекаты

В еде парнишка поковырялся крайне вяло, хотя на столе по мановению директорской руки появилось все, что только пожелали его воспитанники. А Каджи захотел получить себе десятилитровое ведро холодного-прехолодного мороженого, чтобы хоть чуточку затушить полыхающий внутри неистовый пожар. Но в результате он сжимал в ладони всего лишь небольшой рожок со сливочным наполнением, слегка присыпанный сверху молотыми орешками. Быстренько его заглотив, но не ощутив облегчения, Гоша окончательно приуныл.

Из- за того, что второе сентября в этот год выпало на воскресенье, день свободный от учебы, директор вовсе не спешил заканчивать празднество так рано. После того как все, ученики и учителя, насытились, он вновь легко взмахнул рукой, и остатки пиршества исчезли. Вместе со столами, что несколько удивило и позабавило студентов. Бесчисленные острословы тут же принялись отпускать шуточки по поводу неуклонно слабеющей памяти многоуважаемого директора. Вновь видать заклинания перепутал.

Склероз, на который постоянно жаловался Этерник, заведомо прибедняясь и подтрунивая сам над собой, оказался вовсе ни при чем. Просто Верд-Бизар решил устроить после торжественного ужина совсем уж не торжественную, а скорее разнузданную дискотеку как минимум до полуночи. А пущай детки порезвятся, будет, что потом вспомнить, когда начнутся суровые будни напряженной учебы. Да и сам Этерник совсем не прочь тряхнуть седой бородой под чарующие звуки музыки. А почему бы, в самом деле, не пригласить на лихой выпляс Мериду, например? Или Электру? Ведь не откажут. Это к Бласте или Хитер он не рискнул бы подойти с подобным предложением. Первая одарит таким строгим взглядом, что почувствуешь себя не директором, а слишком обнаглевшим старшекурсником. А вторая вообще никогда ему не нравилась: за улыбчивой внешностью умело пряталась холодная и жесткая расчетливость, что Этернику претило.

Верд- Бизар заранее позаботился, чтобы было кому наяривать на музыкальных инструментах. Но то ли он совершенно не разбирался в организации дискотек, или с каким другим специальным умыслом, — поди разберись в директорских причудах, — только в Большой зал жизнерадостно ввалилась хмельная пятерка бродячих музыкантов, состоящая сплошь из троллей-полукровок, неизвестно в какой забегаловке отловленных Этерником. Инструменты у них, естественно, оказались свои, народные. Всяк уж с их лапами не на семиструнной гитаре лабать да на синтезаторе пальчиками замысловатые октавы брать. Бздыны, звяки, свистелы, бумбоцы и расщепленный пенек со странным названием «хряпс», как вершина музыкального андеграунда, — в самый раз!

Нездоровый хохот учеников, которым они встретили полукровок, оборвался с первыми же аккордами. Возможно, что по отдельности эти инструменты ничего кроме тихого ужаса у слушателя и не могли вызвать. Но все вместе в опытных и ловких, несмотря на значительную поддатость, руках они звучали по-волшебному прекрасно. Гоша даже с раскалывающейся головой, которой от громкой музыки стало хуже вдвойне, и то понял, что «Дискотека Авария», вообще-то им любимая, и рядом не стояла. А если б стояла, то недолго, — ноги ее музыкантов сами в пляс пошли бы. Хотя музыкальный стиль ополовиненных троллей оказался шибко странным. Он отдаленно походил на жуткую смесь из Бенни Бенасси, «Yello» позднего периода и наоборот ранний «Rammstein» сверху внахлест. Только это были всего лишь цветочки. Ягодки оживленно залетели в зал посреди первого куплета.

Вот тут уж у некоторых слабонервных учеников челюсти поотвисали до пояса. И даже Рудольф с Жанной, замковые призраки, постарались забиться в самый темный уголок зала, хотя до этого весело носились по нему, непривычно дружные и счастливые.

Массовку или группу поддержки у троллей-полукровок, призванную зажигающим танцем увлечь остальных слушателей, составляли сплошь как одна породистые орчанки, или фиг его знает, как их правильно назвать, в количестве десятка далеко не миленьких рож. Одним словом, эти орки, только женского пола в возрасте не старше семидесяти лет (шутка!), принялись лихо и задорно выполнять свои служебные обязанности.

Надо отдать им должное, если не обращать внимания на их хм-м…лица, то фигурки у диковинных гостий были что надо: ладные, стройные, точеные. Да и выплясывали девушки по-степному безудержно, замысловато и с хорошим чувством такта. Гибкость у них тоже оказалась поразительная: посреди танцевального движения не напрягаясь встать на мостик, а затем, оттолкнувшись ногами от пола, зависнуть на пару секунд вверх тормашками на одной руке, изобразив ступнями ритмичные аплодисменты, — не каждый брейкер умудрится. Еще один толчок на этот раз рук и, сделав двойное сальто с пируэтом, плясунья вновь оказалась на ногах точнехонько в центре импровизированного хоровода, демонстрируя танец живота. Недолго. Затем череда совместных кульбитов, прыжков и черт знает чего, и вот уже ни одного равнодушного ученика не осталось. Дискотека зажглась! И тон ей мастерски задавали орчанки, рассыпавшись на пары по залу. Каждое их движение до мельчайшей тонкости совпадало с музыкой, с каждой сыгранной троллями нотой. Просто шикарно!

Вот только Каджи был при последнем издыхании. Парнишка как-то разом понял, что задержись он посреди этого безбашенного разгула, в который слишком уж активно стали включаться и ученики с учителями, еще на несколько минут, уборщикам по окончании шабаша достанется его хладный труп на улицу выволакивать. А потому Гоше с огромным трудом удалось выловить в столпотворении безудержно выеживающихся друг перед другом фигур старосту Блэзкора, рядом с которой вечный приколист Санчо талантливо изображал механического зомби, у которого завод пружины заканчивается.

— Таня, меня не ищите после дискотеки. Я спать пошел.

Девчонка в такт песне покивала ему головой, мол, не смотри, что я такая, все поняла прекрасно. И не прекращая равномерных движений, она помахала ему на прощание высоко поднятой рукой, а голова старосты при этом так отчаянно моталась из стороны в сторону, что трудно было уследить за стремительно перекатывавшимися волнами темно-каштановых волос. Одним словом, ведьма! Санчо предпринял попытку пристроиться вслед за Каджи ломаной и дерганой походкой робота-паралитика. Но немного проводив парнишку, он счел долг старшеклассника выполненным и вернулся к своей подружке-старосте.

И уж на самом выходе из зала Гоша увидел настолько живописную троицу, что невольно замер ненадолго, изумленно разинув рот. Мерида в центре, раскрасневшаяся, что заметно даже на ее темной коже настоящей мулатки. Движения плавные, гибкие, но в то же время ритмичные, словно у танцующей кобры. Только это ерунда, по сравнению с волосами. Никакой цветомузыки не надо, они похлеще нее постоянно меняли цвет и форму с невероятной быстротой, подпав под очарование заводного ритма. Глаз не оторвать.