Колин Мэлой - Подземелья Дикого леса

— Ну-ка, против часовой!

— И вокруг!

— А теперь крутите партнершу!

Когда-то они достаточно много времени провели в школьном спортзале, репетируя кадрили, и теперь легко подхватывали движения попроще, а когда сбивались, ближайшие пары помогали им снова войти в ритм. К тому моменту, как музыка замолкла, оба раскраснелись, и мокрая от пота челка липла ко лбу Прю. Едва ребята успели отдышаться, как скрипач выступил вперед и объявил новый танец.

Вдруг со стороны входа послышался шум.

За дверью, кажется, началось что-то вроде потасовки. Музыканты решительно попытались заглушить гвалт игрой, но через какое-то время он притянул всеобщее внимание, и им пришлось прекратить. Подуло холодным ветром, вихрь принес снаружи и закружил крошечные снежинки. В зал ввалились незваные гости; оглянувшись, Прю с Кертисом обнаружили на пороге старого седого волка с повязкой на глазу и двух констеблей. Одним из них был заяц с дуршлагом вместо шлема.

— Руки прочь, гады! — орал волк. — А ну, убрали от меня свои лапы!

Стерлинг, большую часть вечера не отходивший от стола с угощениями, взвился.

— Это что такое? — требовательно спросил он у констеблей. — Что за обращение? Сэмюэл?

Заяц шагнул вперед и, поправив ручку дуршлага, встал по стойке смирно.

— Сэр, мы нашли его в канаве у Длинной дороги, он там сидел и вопил какую-то чушь. Я посчитал такое поведение в публичном месте неподобающим. От него выпивкой несет. Болтает всякий бред. Не затыкается. Сдается мне, перепил макового пива, вот и начались галлюцинации. Короче, я решил, что стоит с вами посоветоваться, прежде чем бросать его в вытрезвитель, чтоб проспался.

Волк упал на колени, и констебли с трудом удержали его за руки. Теперь он принялся рыдать, шумно всхлипывая, и из здорового глаза полились огромные слезы.

Внезапно Стерлинг узнал пьяницу. Едва сдерживая гнев, он схватил его за ворот потертого мундира и поднял к себе на уровень глаз.

— Капрал Доналбейн, — прошипел лис, — как вы объясните свое поведение?

Когда начальник полиции обратился к волку, рыдания внезапно сменились приступом странного смеха.

— Ха! Поступай со мной как знаешь, друг. Как знаешь, — кое-как выговорил тот, разбрызгивая капельки слюны. — Я вас не боюсь, проклятые перевертыши. — Оттолкнув Стерлинга, он отступил на пару шагов, подняв лапы словно бы для драки.

— Да что вы такое несете? — спросил Стерлинг. — У вас точно не все дома.

— Подождите! — воскликнула Прю, которая прибежала с танцпола посмотреть, из-за чего шум. — Перевертыши. Кицунэ! Что ему о них известно?

Кертис, пришедший следом, оглядел капрала с жалостью.

— Это тот самый волк, который предупредил нас об убийце. Вопрос в том, что он вообще здесь делает?

— Отвечайте, — потребовал Стерлинг. — Почему вы не в укрытии?

Но капрал, казалось, не слышал вопросов лиса. Он с ужасом уставился на ребят и, отшатнувшись, наткнулся на стол, отчего на том громко зазвенел поднос с кружками.

— Вы! — воскликнул он. — Вы… дети!

Вид у него был такой, будто его окружили привидения.

— Что случилось? — спросил Кертис, шагнув к нему.

— НЕТ! — взвизгнул волк. — НЕТ! Вы… вы же должны быть… мертвы!

Прю обменялась с другом встревоженным взглядом.

— Что это значит? — спросила она.

— Прочь! — продолжал вопить Доналбейн. — Сгиньте, нечистые! Отправляйтесь в могилы, откуда явились! — Он схватил со стола ложку-шумовку и принялся дико размахивать ею, будто саблей. Толпа отступила на безопасное расстояние. Стерлинг снял с пояса свое верное оружие — садовые ножницы; Сэмюэл поднял небольшую лопату.

— Полегче, — сказал лис. — Успокойтесь, старина.

Доналбейн не сводил с детей единственного глаза — круглого, налитого кровью, бешено вращающегося в глазнице. Оскалился, обнажив желтые клыки на седой морде… И вдруг что-то произошло, во взгляде его появилось осознание, губы горько сжались. Слезы снова появились на глазу, и волк рухнул на деревянный пол.

— Простите меня, — запричитал он. — Простите, простите.

Ослушавшись предостережения Стерлинга, Прю бросилась к волку и положила руку ему на плечо.

— Что случилось? — спросила она.

Волк поднял на нее горестный взгляд.

— Пропади оно все! И я вместе с ним. Я продал вас за пинту макового пива.

— В каком смысле?

— Тебя и мальчишку. И старуху тоже. Всех. Продал и не поморщился. А теперь каюсь. — Слова потонули в громких рыданиях.

— Соберитесь, капрал! — рыкнул Стерлинг. Прю сердито махнула на него рукой.

Волк снова заговорил:

— Проклятое варево. Сладкая, подлая амброзия. Все, что мне осталось. Больше ничего нет. Разве можно меня винить? Они явились ко мне, черные лисы, в час страшной нужды, с такой вроде бы мелочью! Просто поговорить хотели. Поговорить. И я дал им, чего они хотели, мне ж тогда казалось, что это пустяк! И только он отделял меня от блаженства. Я им сказал: мальчишку с девчонкой отвели в лагерь, который висит на склоне провала, и спрятали — и король тоже там.

Прю слушала все это в изумленном молчании.

— Что вы наделали? — прошептал Кертис.

— И все! — простонал волк; теперь его голос звучал каким-то сумасшедшим напевом. — Больше ничего меня не спросили, и мне показалось, это такая мелочь. Но не осталось питья, и вот он я, жалкий предатель, падаль. Пива нет, один запах — да еще кровь на лапах. — Он вытянул ладони и горестно вгляделся в них. — Смотрите! Кровь! Красная, красная кровь! Кровь детей! — Но серый мех был покрыт лишь засохшей грязью.

Ребята, не теряя ни минуты, принялись собираться в дорогу. Стерлинг сумел достать с ближайшей фермы двух лошадей, хотя в процессе осыпал доводы детей возражениями.

— Это безумие! — говорил лис.

— Вы попадете прямиком в пасть врагу! — добавлял он.

— Это же как ехать в поезде без машиниста, да еще в туннеле, да за которым станция, где вас будут встречать все ваши самые страшные кошмары! — Это было самое длинное возражение из списка.

— С последним я соглашусь, — вставил Септимус, решительно усевшись Кертису на плечо.

В основном на эти возражения отвечал сам Кертис, который стремился попасть в лагерь как можно скорее. Как он объяснял, необходимо предупредить Брендана и остальных разбойников. Он ослушался приказа короля и этим поставил под угрозу не только тайну местонахождения лагеря, но и безопасность разбойничьей семьи. Крыс с этим согласился, хоть сам и не давал клятвы на крови. По правде говоря, трудно было предугадать, на что пойдут перевертыши, чтобы добраться до своих жертв. И никто из честных разбойников не выдаст тайны местонахождения Прю — скорее умрет.