Наталья Корнева - Ювелир. Тень Серафима

- Ты хотел увидеть, что стало с Моник, чтобы никогда больше не возвращаться к этому, - настойчиво продолжил голос. - Ты сможешь.

Ювелир насторожился. Никогда прежде в его снах не было последовательной логичной связи друг с другом. Робкая догадка кольнула сердце, но разум по-прежнему отказывался верить в неё. Это попросту невозможно. Проклятье! Это ведь невозможно, да?

- Ты ведь не плод моего воображения? - тяжело произнес Себастьян, даже не надеясь на иной ответ. Определенно, это был риторический вопрос. - Ты здесь, в моем сне.

Голос долго, непозволительно долго молчал. Шелест бусин прекратился. Приглядевшись, ювелир заметил, что они застыли в пространстве, там, где их застало это страшное мгновенье: в полете или в паденье, смотря как посмотреть. Время будто остановилось. Как там это обычно называют - момент истины? Кажется, именно так.

- Ты ведь давно это понял, Серафим, - наконец, виновато отозвалась София, поняв, что отпираться бессмысленно. - По крайней мере, твоё подсознание. Посмотри, что оно сотворило с тканью сна, пытаясь выдворить чужака. Это просто невероятно.

- Вот, значит, каковы твои таланты, Искаженная, - яростно прошептал ювелир, судорожно сжав пальцы в кулаки. - Да как ты только посмела!..

- Да, Себастьян, - со вздохом призналась девушка, неожиданно назвав его по имени. - Таковы таланты, данные мне от рождения. Я могу проникать в разум людей в то время, пока они спят. Я могу делать их свободными в их снах или же направлять сновидения в нужное русло. Я могу мешать сны и явь, путать или подбрасывать мысли, вывести душу на чистый свет - или бросить в темных лабиринтах подсознания. Обычно люди не замечают ничего необычного... но только не ты. Ты не такой, как все. Видимо, природа сильфа сделала тебя более чутким в этих вопросах. Понимаю твой гнев, но я всего лишь хотела помочь. Прости.

- Кажется, я упустил момент, когда просил тебя о помощи, - холодно заметил Себастьян, изо всех сил пытаясь взять себя в руки и успокоиться. Хваленое самообладание упрямо отказывалось возвращаться: метущиеся внутри чувства рвались наружу, как пчелы из встревоженного улья.

- Ты не просил, - быстро согласилась София. - Но ты не из тех, кто просит. Я вижу, ты застрял в прошлом: сон без конца повторяется и говорит о запертых в душе чувствах, которым ты не даешь выхода. Это неправильно. Ты должен простить себя, подарить себе шанс на новую жизнь, жизнь без суда над самим собой. Ты ведь это заслужил, Себастьян. Разве есть люди, чье прошлое безупречно?

- Я оставляю за собой право решать, что правильно, а что нет, - жестко возразил ювелир, чувствуя, как гнев опаляет его изнутри, как лесной пожар - стволы вековых деревьев. - В настоящем для меня нет места.

- Не тревожь память Моник, Себастьян. Не держи возлюбленную здесь, на границе между мирами, позволь ей спокойно уйти. Ты питаешь своими воспоминаниями туманную плоть призраков. Мертвые должны жить в прошлом, но не живые. Ради вашей прежней любви, оставь её в покое! Дай себе шанс... - Она помолчала, черпая уверенности для следующей непростой фразы. - Дай нам шанс.

- О чем ты говоришь, София? - искренне изумился Себастьян, не веря своим ушам.

Имя девушки, как дорогой кофе, обожгло горло, огнем разойдясь по венам. Сознание наотрез отказывалось вникать в смысл только что услышанных слов. Некоторое время ювелир молчал, тщательно перекатывая на языке долгое карамельное послевкусие. Звуки этого имени были совершенно осязаемыми, бархатистыми и мягкими. Однако, если развивать ассоциации с кофе, Себастьяну все же недоставало здесь легкой шоколадной горчинки и пряностей. Сладко.

Слишком сладко.

- Ты знаешь, Серафим, - остро чувствуя его отторжение, почти прошептала Искаженная. - Не делай вид, что ничего не понимаешь. Я не посмела бы лезть в твою жизнь, если бы ты был мне безразличен. Но ты особенный человек, и ты стал мне дорог за то недолгое время, что мы рядом. Рядом, но не вместе...

- Довольно! - зло рявкнул ювелир, и сон молниеносно рассыпался.

Пробуждение было подобно тяжелому удару по голове, когда в первый миг не соображаешь, кто ты и где. Наконец из оглушающей пустоты черной кляксой проступила знакомая келья. София была здесь. Молча сидела на краешке его кровати, съежившись, как крохотный нахохлившийся воробей, в ожидании неизбежного тяжелого разговора. Узкие девичьи плечики подрагивали, будто от едва сдерживаемых слез.

- Почему ты пришла? - хмуро спросил Себастьян, демонстративно повернувшись к спутнице спиной. Меньшее зло. В эту минуту разумнее было преступить границы вежливости, чем совершить необдуманные и непоправимые поступки. А ювелир ясно понимал, что не вполне контролирует себя. - Тебе необходимо быть так близко, чтобы вторгаться в реальность чужих снов?

- Нет, - девушка смущенно потупилась, - это вовсе не обязательно. Но... мне хотелось... Хотелось быть близко.

- Что?! - Себастьян задохнулся от переполнявшего его возмущения. - Здесь - в святом месте?

София с ужасом посмотрела на спутника. Тот словно бы отдалился, в один миг сделался совсем чужим. На секунду девушке даже показалось, что ювелир хочет ударить её. Вскочив на ноги, она застыла, будто парализованная. Хотелось бежать... и одновременно жгуче хотелось остаться.

Себастьян решил за нее.

- Убирайся прочь, Искаженная, - голос ювелира звучал холодно и опасно, как звучит металл широких клинков. Но уже в следующий миг мужчина взял себя в руки и, овладев эмоциями, продолжил уже спокойнее. - Ты многого не знаешь обо мне... Точнее, совсем ничего не знаешь. Я не тот, кого ты себе выдумала, совсем не тот. Мне нужно обдумать всё, что произошло, и принять решение. И я не обещаю, что тебе оно понравится.

- Возьми меня с собой, - неожиданно попросила девушка, прежде чем уйти. - Я должна быть рядом с тобой, Серафим. Это имеет для меня большое значение. Клянусь, если ты возьмешь меня, я никогда больше не буду нарушать границ твоих снов.

***

- ...Себастьян? Разрешишь мне войти?

Ювелир словно очнулся от сна наяву, услышав этот кроткий, но твердый голос. Медленно встал и, отняв руки от висков, направился к двери, даже не пытаясь придать своему лицу доброжелательное или хотя бы нейтральное выражение.

- Конечно, отче. Я счастлив, что вы вспомнили обо мне.

Святой отец вошел внутрь, будто и не замечая взвинченного состояния сильфа, и спокойно уселся за стол.

- Ты не вышел к завтраку и к обеду, сын мой, - участливо начал он, сложив руки в замок. - Друзья твои мрачны и молчаливы, и каждый не находит себе места от беспокойства, хотя и не показывает этого. Воздержание в пище похвально, но только в том случае, если одновременно с физическим происходит очищение духовное. Если же мысли черны, как полночь, голодание может принести только вред - слабость вместо силы.