Наталья Корнева - Ювелир. Тень Серафима

Себастьян извлек пять небольших минералов и один за другим вставил их в рабочий медальон.

Первым встал на своё место гелиотроп - отменный образец звездчатого агата, имеющий блеклый луковый цвет с расплывчатыми красноватыми пятнами. За ним последовал бесцветный ахроит - совершенно лишенная окраски разновидность турмалина, встречающаяся чрезвычайно редко. Ювелир не торопился, тщательно закрепляя минералы. И вот уже на своем месте чистый пурпурово-красный гранат, по твердости сопоставимый с благородным рубином, - альмандин. Себастьян флегматично потянулся за следующим камнем, темно-зеленым изумрудом, который при повороте и смене угла зрения менял оттенок от желтоватого до синего. И наконец, последний - великолепный золотисто-зеленый хризоберилл с эффектом кошачьего глаза. Это был вариант с сильно заметной полоской света, расположенной вдоль длинной оси минерала. Радужные переливы камня напоминали оболочку кошачьего глаза, а полоса света - вытянутый кошачий зрачок... Готово. Ювелир с щелчком закрыл крышку.

Именно такое сочетание минералов давало всё, что только необходимо во время боя: быстроту, скрытность, силу и выносливость. Помимо этого камни охлаждали рассудок, улучшали зрение, замедляли действие ядов, а также даровали терпимость к боли и повышенную свертываемость крови, что помогало избежать обильной кровопотери.

Продолжая стоять на месте, Себастьян вытащил шпагу с дагой и аккуратно, выверенно принял боевую стойку. Пламеневидный клинок опасно сверкнул на солнце, а в кинжальных ножнах привычно остались ждать своего часа три метательных ножа. Ювелир был готов к бою, если не морально, то физически.

Лицо Серафима осталось спокойным, когда, совершив обманный маневр, он напал на стоящего по левую сторону стража-мужчину. Похоже, подсознательно ювелир все же избегал встречи с Моник, по крайней мере, пока имелся выбор. Конечно, второй страж также заслуживал сожаления, поскольку и его жизнь имела трагичный конец, и не по своей воле он находился здесь... Но если не отгородиться сейчас от всех чувств, боя могло не получиться.

Движение было совершено с головокружительной стремительностью и силой, - но всё же недостаточными, чтобы вывести из строя хотя бы одного противника. Себастьян был неприятно удивлен, когда стражу удалось частично парировать удар, и тот пришелся вскользь, что совершенно не годилось для боя с существами, не ощущающими усталости или боли. Поединки со стражами обязаны были быть скоротечными: затягивать их не имело смысла, ведь поднятые драконами мертвецы черпали энергию из каких-то неведомых смертным источников. Они могли даже не дышать. Их невозможно измотать или принудить совершить ошибку - и через час движения стражей будут так же быстры и точны, как в самую первую минуту боя.

Моник и при жизни была хорошим бойцом - именно она начала обучение Себастьяна профессиональному владению оружием. Но теперь от её индивидуального стиля не осталось и следа: все стражи дрались одинаково: расчетливо и бесстрастно. По мнению Себастьяна, так холодно должны были владеть оружием математики, когда каждый удар - лишь выбор наиболее оптимального решения из множества возможных вариантов. Это была успешная, хотя и довольно предсказуемая техника, и ювелиру в ней отчаянно не хватало полета. Душа его искала в клинке нечто большее, чем просто средство красивого умерщвления плоти.

Царящая вокруг тишина наполнилась непрерывным пением металла. Казалось, клинки непрестанно сталкиваются друг с другом, рождая чистый протяжный звон. Окажись свидетелем этого невероятного поединка случайный человек, он и задним числом не сумел бы восстановить длинную цепочку событий. Танцующие смертельный танец фигуры просто расплывались бы перед глазами, а движения мечей выглядели бы серебряными линиями, сверкающими в воздухе, стальными нитями, сплетающимися в острый клубок. Лишь изредка в сияющее чудо втекала алая струйка крови, увлекаемая инерцией движущегося меча.

Однако Себастьян очевидно проигрывал в этой непростой схватке, всё глубже отступая внутрь комнаты. Численное преимущество и моральное состояние ювелира играло на руку врагам. Стражи теснили его в угол, грамотно отрезая пути к бегству и ограничивая возможности для маневра. Держать их на одной линии и сражаться только с одним противником не удавалось, как и пробиться к более выгодной позиции - лестнице.

Ювелир чертыхнулся, постепенно начиная выходить из себя. Всё же нельзя было вступать в бой с подобным настроем. Он прямо-таки чувствует собственную неуверенность! Она так осязаема и зрима, что её можно резать ножом. Это плачевно. Как можно победить, не веря в самую возможность победы? Вопрос риторический, ибо ответ очевиден.

Меж тем, никогда прежде его не подводил клинок. Пластичная, текущая манера ведения боя ювелира погубила не одного хорошего бойца, включая и стражей. В отличие от многих профессионалов, неизменно использовавших излюбленные стили, Серафим предпочитал комбинировать различные изученные им техники, приемы и двигательные принципы. Не останавливаясь на достигнутом, он совершенствовался, неустанно совершенствовался, с удовольствием оттачивая своё мастерство. Неуемная натура сильфа требовала зрелищности и артистизма, поэтому в проводимых им схватках было много акробатики и оригинальных трюков, неизменно застающих противников врасплох. И если стражи, к примеру, всегда двигались по классическим треугольным траекториям, Себастьян выбирал необычные тактики, используя специфичную систему скоростных передвижений. Всё это в целом делало манеру ювелира непредсказуемой и гибкой, что неизменно обеспечивало успех.

Однако сегодня, похоже, совсем не его день. Уже не однажды Серафим неудачно сближался с противником, получив незначительные порезы предплечий, и каждый раз стражи опережали ювелира на контратаках. Пламенеющая шпага также обагрилась кровью, но нанесенные противникам повреждения, хотя и были, благодаря особенностям его клинка, довольно обширны, представлялись слишком неглубокими и ничтожными, чтобы даже упоминать о них.

Кроме того, подлые стражи оказались легко обучаемы - они впитывали, как губка, лучшее из того, что демонстрировал ювелир. И бесстыдно копировали, используя против сильфа его же приёмы. Уже скоро у Себастьяна не осталось в запасе почти ничего, что могло бы удивить этих нелюдей и обратить в свою пользу ход схватки. Казалось, он сражается с зеркалами. Все трое проявляли высочайшие грани фехтовального искусства, чудесным образом зависая в воздухе, подобно хищным совам, или обрушиваясь вниз с быстротой пикирующего сапсана, на лету ловящего своих жертв. Все трое двигались со сверхъестественной скоростью.