Виктор Исьемини - Львы и Драконы

— Нам сюда.

— Ты здесь прежде бывал? — осведомился раб.

— Не помню… — коротышка пожал плечами. — Может, и приходилось. Да какая разница, эти трущобы все одинаковы. Ладно, идем. Я хочу сладить дело засветло, по ночам здесь небезопасно.

Толкнув дверь, вошел внутрь. Помещение оказалось чем-то вроде кабака, пахло жареным мясом, в углу расположилась стойка, а остальное пространство занимали столы со скамьями. В углу трое оборванцев потягивали пиво из щербатых кружек. Дартих уверенно направился к стойке, пленник на цепи — следом. Коротышка вытащил из кармана некий металлический предмет и постучал по исцарапанному дереву, насквозь пропитанному жиром и пивом. На стук тут же из задней комнаты вышел здоровенный бородач в фартуке.

— Чего прикажете? — лениво осведомился верзила.

— Продаю, — пояснил Дартих и выложил на стойку смятый комок светлого металла, — серебро.

— Вроде, пуговица? — осведомился хозяин заведения.

Юноша, глянув через плечо господина, в самом деле узнал собственную пуговицу — с той одежды, что носил раньше, пока Дартих не заставил его раздеться и напялить лохмотья. Пуговица была расплющена и смята в бесформенный ком.

— Нет, не пуговица. Просто серебро, — бросил Дартих. — Хочешь купить?

— Можно, — кивнул бородач.

Торг занял не больше минуты — представление о ценности товара у обоих было примерно одинаковое. Затем здоровяк отсчитал медяки, сгреб пуговку в карман и предложил обед. Дартих отказался и повел пленника прочь.

— Жрать здесь — себе дороже, — пояснил он, когда вышли на улицу. — Неизвестно, что подсунуть могут. Ладно, идем. Деньжатами разжились, можно и ночлег искать.

— А что ты станешь делать, когда мои пуговицы все продашь? И куда ты вообще меня ведешь?

Дартих смерил раба равнодушным взглядом — точь-вточь таким, как у обитателей трущоб — и повторил:

— Идем!

Пока не нашли подходящего человека на должность кастеляна, обязанности по управлению Валлахалом взяла на себя Санелана. Она терпеливо вникала в тонкости, выслушивала сбивчивые объяснения пожилых слуг, ходила по подвалам и кладовым, лично осматривая помещения… Выдала собственные деньги, чтобы купить продукты, необходимые для приличного обеда — но увы! Служанка, которую она послала пригласить его величество к столу, возвратилась с отказом. Алекиан, передала девушка, просит супругу простить его, однако нынче к столу не придет — неотложные государственные дела. Пусть, сказал, ее величество обедает без него.

Сперва Санелана растерялась — как быть? Послушаться? Или попытаться все же отыскать мужа и хотя бы узнать, каковы эти обязанности, оказавшиеся помехой приличной жизни? Она расспросила служанку, где сейчас император — оказалось, в тронном зале. Санелана воинственно одернула манжеты и отправилась туда. Гвардейцы в дверях попытались остановить — мол, его величество сказал… его императорское величество не велел… но Санелана, отстранив их движением пухлой ладони, двинулась прямо в двери — и прошла не задерживаясь. Солдатам не осталось ничего иного, как посторониться и пропустить императрицу. Тронный зал, расположенный на втором этаже, был пуст и темен (выбитые окна завесили обрывками гобеленов), а из распахнутых балконных дверей доносился многоголосый шум огромной толпы. Там, снаружи, тысячи людей переговаривались, кричали, смеялись… Санелана зашагала к балкону.

Вдруг стало тише, а затем толпа на площади разразилась воплями. Императрица шагнула на балкон — и замерла. Площадь у стен Валлахала была заполнена народом — целое море людских голов. Толпа окружала обширный помост в центре площади. Две цепочки солдат ограждали коридор в толпе, ведущий к помосту от ворот дворцовой ограды. А на помосте… Санелана вздрогнула и прижала ладони к горлу, едва сдержав крик — там на столбах, укрепленных подпорками, были установлены длинные перекладины, с которых свешивались веревки. В петле бился и хрипел человек, наспех сколоченная виселица потрескивала от этого движения, раскачивая полторы дюжины тел. Ряд был заполнен. Палачи перешли к соседней перекладине, а по коридору между рядами солдат из дворца уже волокли новую жертву.

Значит, пока она, Санелана, бродила по складам и подвалам Валлахала, пока она пересчитывала мешки с мукой и бочонки прокисшего вина… здесь…

Алекиан обернулся на звук, его лицо скривилось от недовольства.

— Дорогая, мне не хотелось, чтобы ты глядела на это.

— Зачем ты…

— Дорогая, — твердо промолвил Алекиан, — это необходимо. Ради Империи. Сейчас казнят всех, кто участвовал в заговоре, всех, кто знал о готовящемся бунте.

— Зачем…

— Это необходимо, — повторил император, — это послужит уроком всем подданным, пусть воочию убедятся, каково это — злоумышлять против Великой Империи. Поверь, мне самому неприятно… Но необходимость…

Тем временем толпа под балконом то замирала в предвкушении — то взрывалась многоголосым буйным хором, приветствуя новую казнь. На помост водрузили плаху, из группы палачей выступил крупный мужчина, вооруженный мечом. Наступил черед приговоренных благородного сословия. Распорядители казни не мешкали.

— Дорогая, — напряженным тоном проговорил император, — тебе лучше удалиться.

— Удалиться? — прерывающимся голосом спросила Санелана. — Но разве я не поклялась перед алтарем быть с тобой в горе и радости? Разделять любые испытания? Может, мне нужно взять тот меч и смахнуть голову нескольким беднягам?

Вельможи, стоявшие на балконе рядом с императором, отодвинулись, насколько позволяло тесное пространство, сейчас им хотелось бы оказаться подальше, хотелось бы оказаться вовсе не здесь, но…

— Дорогая, — голос Алекиана окреп. — Этот меч ты не сможешь даже приподнять. Каждый должен исполнять свой долг. Палач — рубить головы тяжелым мечом, я — отдавать ему приказ, а…

— А я не желаю! — Санелана топнула ногой. — Не желаю этого! Мой долг, в таком случае — призвать тебя к милосердию… Хотя бы детей!..

На эшафот втащили рыдающих женщин — жену и дочерей Каногора. Приговоренные выли. Толпа визжала и улюлюкала, вид крови предыдущих жертв, стекающей с плахи, привел людей в неистовство. Люди с вожделением взирала на толстую графиню и двух некрасивых девиц.

— Сегодня здесь казнят тридцать шесть человек, — отрезал император. — В битве с войском мятежников погибло около пяти с половиной тысяч. Моих подданных. И твоих. Пожалей их — пожалей, как жалеешь этих . Я хочу, чтобы сегодняшняя кровь предостерегла возможных заговорщиков и спасла в будущем многие и многие жизни. Война не окончена, она продолжается здесь и сейчас.

Санелана отвернулась, чтобы не видеть, как палач обезглавит женщин… По щекам ее текли слезы и голос дрожал.