Анна Мистунина - Искупление

Быстрое движение у входа разорвало тягостную тишину. Жрецы расступились, в помещении разом стало тесно. Незнакомец в облаке растрепанных золотых кудрей, со множеством золотых нитей в плаще, под которым Кати с изумлением различила блеск драконьей кожи, ворвался, заполнив собой все пространство холла. За ним тенью следовал другой — и незнакомцем он не был.

— Кати! — ахнул этот другой.

— Да, — ответила Кати.

И почти все ему простила за безмолвный крик: «Кати, Кати, ты жива, мы не убили тебя, Кати!»

«Всего лишь по случайности», — ответила она мысленно.

Он не прятал боли, как не прятал радости. Его чувства были такими же яркими, как всегда. Но вопрос прозвучал сдержанно, и голос был голосом вражеского предводителя:

— Что ты здесь делаешь?

— Возвращаю твою пропажу, — ответила Кати на языке дикарей. — И знакомлюсь с гостеприимством, которое оказывают здесь твоим друзьям.

— Снимите цепи, — сказал император.

Кати обернулась на голос — не могла не обернуться. Цепи исчезли, через мгновение исчезли и клинки. За спиной робко шевельнулась Тагрия, заметил ее наконец Карий. Подробности их встречи ускользнули от Кати. Алые сутаны, разноцветные одеяния набившихся откуда-то людей, их множественные чувства… смутные тени на грани сознания.

Здравствуй, император дикарей. Вот ты, оказывается, какой.

— Добро пожаловать в мой дом, Сильная Кати, — он говорил негромко: вряд ли кто-то посмел бы его не услышать. — Война сделала нас врагами, но мне известно, кому Империя обязана жизнью своего принца. Мои подданные и я сам в неоплатном долгу перед вами. Сейчас и всегда вы будете желанной гостьей в этом доме, и никто не причинит вам вреда. Тому порукой мое императорское слово.

— Благодарю, император, — голос не подвел Сильную Кати, неважно, каких усилий стоил ей ровный тон. — Я пришла с миром. Я хочу предупредить об опасности. И предложить помощь, если вы ее примете.

В тишине беспорядочные чувства дикарей были, как слитный гомон. Он бил по сознанию, но Кати не решалась притупить восприимчивость. Не решалась и отвести глаз. Император дикарей, чью дружбу Карий предпочел Силе, бессмертию — и ей самой, стоял перед ней воплощением исполнившихся видений.

Он был высок для дикаря, хоть и ниже большинства магов — ниже Кария на полголовы. И конечно, ни один маг не имел таких широких плеч, различимых даже сквозь одежду мышц, сильных рук с большими ладонями. Его волосы и борода золотились, почти соперничая с окраской золотого грифона. Холодная голубизна взора напоминала озеро Долины и была по-своему не менее опасна.

— О чем ты говоришь? — спросил, подойдя, Карий, и Кати с облегчением перевела на него взгляд.

— Не здесь, Кар, — тихо сказал император.

— Хорошо. Дай мне час.

— Да.

Они были похожи, как бывают похожи день и ночь, смерть и жизнь. Сильнейший Амон жестоко просчитался, надеясь разлучить этих двоих.

— Мы встретимся через час в моем кабинете. Ваша святость, Атуан, — взгляд императора нашел жреца, того самого, что привез Кати, — Кар. И Сильная Кати. Позвольте мне принести извинения за недобрый прием, Сильная, и выразить надежду, что наше гостеприимство больше не разочарует вас. И… Кар?

— Да. Ваше величество, — сказал Карий и подвел ближе пунцовую от смущения Тагрию, — позвольте представить вам госпожу Тагрию, баронессу Дилосскую.

Она вежливо присела — или просто пошатнулась так, что едва устояла на ногах. От ее дерзкой смелости не осталось и следа. Но император, улыбавшийся ей, сейчас не казался опасным.

— Мы счастливы видеть вас невредимой, баронесса. Добро пожаловать ко двору. Вас проводят в ваши покои, где вы сможете отдохнуть и поверить, что злоключения позади. Позже вы разделите с нами трапезу. И, баронесса, — император чуть расширил глаза и понизил голос, — смелее. Вы дома.

Слышно было, как движутся мысли в головах собравшихся дикарей, когда из слов императора, заботливости Кария и многолетней привычки угадывать приметы монаршей милости складывался статус Тагрии — слишком высокий для растерянной девчонки. Карий почувствовал ее панику, быстро кивнул кому-то у входа. Молодая женщина в светлом платье — оно казалось твердым из-за частой вышивки, украшавшей подол, — с немыслимо сложным плетением волос вокруг головы, изящно присела и протянула Тагрии руку.

— Пойдемте, ваша милость.

И Тагрия, которая не боялась ни смерти, ни грифонов, сбежала, даже не оглянувшись на Кати.

Помещение опустело с уходом императора. Напряжение ослабло. Гул дикарских эмоций был теперь не страшнее звона мошки. Под искрами любопытных взглядов Карий сказал:

— Идем.

Среди жрецов возникло движение, четверо двинулись было за Кати.

— Нет, ваша святость, — не оглядываясь, бросил Карий.

Выходя вслед за ним в широкие двери, Кати услышала чей-то тревожный голос:

— Ваша святость?

И ответ Верховного жреца:

— Пусть идет.

Солнце садилось. Расплавленный свет бил прямо в витражные окна галереи, множество разноцветных бликов пятнало стены, рассыпалось по рукам и одежде. Здесь все было таким — слишком ярким, вычурно-многоцветным. Хотелось закрыть глаза, хоть ненадолго избавиться от цвета. Карий молча шел рядом. Теперь его чувства были закрыты наглухо.

Галерея привела их в одну из боковых башен. Карий молчал, пока не миновал тяжелые двери, за которыми открылась анфилада полуоткрытых комнат.

— Мои покои, — сказал он, закрывая дверь.

Слова древнего языка скребнули слух — здесь, во дворце Сильнейших. Кати осмотрелась. Резное дерево, зеркала, мягкие ткани всех оттенков алого.

— В Долине ты жил скромней.

Карий пожал плечами:

— Покои наследника. Буду рад освободить их, как только Эриан обзаведется сыном.

Они стояли на расстоянии вытянутой руки — как на разных концах вселенной.

— Кати. Зачем ты здесь?

— Я сказала правду. Предупредить и помочь.

— Как я могу верить? Почему?

Полчища дикарей катятся с гор, от криков и звона железа меркнет дневной свет. Заклятия выкашивают их сотнями — по трупам уже карабкаются новые. Юные маги, недавние ученики, первыми встретившие врагов на дальних подступах, мертвы. Кричат раненые грифоны, тучи стрел снимают их со скал, настигают в небе. Первая волна доходит до пещер, откатывается, встреченная огнем. Задние напирают, и отступившие было несутся в пламя, вспыхивают живыми факелами, но продолжают бежать. Вонь горелого мяса наполняет Долину, лица теряются в дыму, друзья, враги перемешиваются в один смертельный водоворот хаоса. Пронзительный писк на мгновение перекрывает шум сражения, и маги как один хватаются за сердце — враги добрались до птенцов. Неоперившиеся грифоны убиты, все до единого. Их когти беспомощно скребли по железу, слишком слабые, неспособные причинить вред.