Анна Московкина - Исток

— Нет, что ты! Это от страха! — огрызнулся колдун, которого колотило. Велор застонал. — Может, ты меня развяжешь?

— Может… А ты не попытаешься выбраться, убивая направо и налево? Одну из нас ты ранил.

— Так выбраться все-таки можно?

— Можно попробовать. Получится вряд ли. Я развяжу тебе ноги. Не лягайся, будь добр.

Когда белые пальцы прикоснулись к путам, Майорин постарался перестать трястись, зря — застучали зубы. Колдун раздраженно подумал, что купание в последнее время не приносит ему никакого удовольствия.

— Пойдем, согреем тебя. И твоего спутника.

Русалка подцепила его под локоть, колдун шагнул. Ноги подгибались. Они долго спускались по каменной лестнице, глубже и глубже. Гудело в ушах. Гургулина казалась хрупкой, но легко поддерживала мужчину значительно тяжелее себя. Две другие русалки несли эльфа.

— Где ваши мужчины? Почему здесь только женщины?

— Мужчины… Сейчас поймешь…

Русалочьи чертоги мало чем отличались от человеческих. Но вместо огня здесь кипели горячие родники, испускающие пар в углублениях в гранитном полу. Стены украшали светящиеся ракушки.

— Нравится? Посмотри туда. — Майорин посмотрел. На сводчатом потолке мерцали драгоценные камни, сапфиры, изумруды, бриллианты. — Это наш дворец. Мой дом. Нравится? Мне нравится. Именно поэтому так не хочется уходить.

— Уходить?

— Теперь посмотри в другую сторону. Видишь ту чашу? Да, ее. Там был источник силы. Мы, как и эльфы, зависим от них. Вот только эльфы нуждаются в их существовании, но мы не можем жить вдали от воды и вдали от источника. Мы вырождаемся. В этот нерест умерло большинство мальков, колдун.

— И куда же он делся?

— Наши соседи не слишком заботятся о хорошем отношении и дружественном сочувствии. Я не слишком люблю магов и колдунов, но отводить источники сказочное свинство…

— Распутай мне руки.

В этот раз Гургулина сама сняла с него веревки. Другие русалки уложили эльфа рядом с одной из чаш.

— Сядь и ты. Пар быстро согреет тебя.

Пар обжигал, Майорин сел, потом лег. Дрожь понемногу унималась, накатила слабость.

— Я жив, не потому что я не человек, я жив по другой причине…

— Именно.

— Но ты же не рассчитываешь…

— Я не хочу уходить из дома, Майорин. Я люблю свой дом.

— Ты хочешь оставить меня здесь?

— Да. — Русалка грустно улыбнулась. — Подожди здесь. И не делай глупостей, Майорин. Не стоит.

Она отошла, покачивая белыми бедрами, кожа, так похожая на чешую, слабо переливалась.

Велор открыл глаза.

— Где мы?

— В плену. У русалок.

— Бес тебя побери! — выругался эльф. — Выбраться можно?

— Хм… Думаю, тебе можно… — Колдун вдохнул раскаленный пар.

Русалка вернулась с кубком, в кубке бурлило и кипело.

— Этого хватит на двоих. Выпейте. — Они сели, кряхтя как старики, суставы, будто окаменелые, хрустели и ныли. Жидкость в кубке была сладковатой и горячей. Горячее пара. Майорин отдал кубок другу.

— Нам надо в замок, и тогда мы сможем вернуть вам источник.

— Я похожа на доверчивую дурочку?

— Ты же любишь свой дом. Рано или поздно магам станет тесно, и они выживут вас отсюда.

— Но мы не знаем, верно ли это, — возразила русалка.

— И наверняка у вас пропадали дети… мальки? А странные существа, так похожие на них, нападали на вас в изолированных заводях…

— Откуда ты знаешь? — насторожилась Гургулина.

— Догадываюсь. Эти существа называются химеры. И ваши соседи их изготавливают. Беря за сырье вас, нас, их… — Майорин показал на Велора. — Мы пытаемся с этим бороться.

— Безуспешно пока? — уточнила русалка.

Майорин грустно усмехнулся и поддразнил русалку:

— Откуда ты знаешь?

— А я бы тебя оставила. Ты меня веселишь…

— Скоро нам всем будет не до веселья, — сказал эльф, он отставил кубок и неожиданно перешел на другой язык. Булькая горлом и издавая странное клокочущее ворчанье.

Колдун знал звучание этого языка, но не понимал. Гургулина нахмурилась и ответила. В ее исполнении речь звучала более гармонично, будто в звонком жестяном ведре топили кошку. Эльф выслушал, забулькал. Содержимое кубка действовало, отпустили сдавившие горло тиски. Речь эльфа наполнилась гневом — теперь топили кота.

Русалка перешла на подобие крика. Она вопила, тыча пальцем с обвисшей перепонкой в колдуна. Велор возражал. Майорин закинул руки за голову и закрыл глаза.

Бульканье и клокотание стихло. Добавился еще один голос, тонкий и робкий. Гургулине о чем-то докладывали. Русалка откинула за спину водоросли-волосы, возмущенно вскочила и быстро зашлепала ластообразными ступнями по полу.

— И что вы там так бурно обсуждали?

— Твое пленение, — безмятежно ответил эльф, стаскивая куртку и рубашку. — Все мокрое.

— И на чем сошлись? — Майорин старательно делал вид, что его не интересует содержание диалога.

— Предложил себя вместо тебя. Нравишься ты бабам, колдун, аж завидно! Меня она оценила ниже.

— Поверь, будь дело в предпочтениях вкуса, она бы выбрала тебя. Рожа белая, глаза как у рыбы… Уши опять же острые…

— А ничего у них фигурки, а? — цокнул языком о зубы эльф, рассматривая двух русалок, стоящих в отдалении.

— Пока не видишь, что фигурки покрыты чешуей, — согласился колдун. Девушки захихикали, одна бинтовала бок другой широкой водорослью. — И ласты эти…

— Нет у тебя фантазии. — Эльф подмигнул русалкам, те надули губки, но потом продемонстрировали длинный ряд мелких острых зубов.

— Как скажешь, вон царевна наша идет. Странно, что нет хозяина этого гостеприимного дома. Не бабы же здесь заправляют…

— В Инессе они вполне справляются.

— Это им так кажется, — хмыкнул колдун, но тут же заговорил серьезно: — Но здесь нет даже завалящего тритона!

— Вот и радуйся. Гургулина! — Эльф снова заклокотал.

Русалка была мрачна, будь у нее кожа, сложилась бы на лбу морщинками. Она булькнула, а потом перешла на велманский.

— Я отпущу вас. Обоих. Надеюсь, мой поступок не станет причиной гибели моего рода.

— Что произошло? Что тебе сообщили?

— Придется объяснять довольно долго.

Пока русалки толкали воздушный пузырь, в котором сидели колдун и эльф, Майорин размышлял об услышанном от царевны местных вод. Гургулина постаралась быть краткой и немногословной. Русалки уходили из Сабельки. Их пугало соседство магов, пугали постоянно учащающиеся нападения химер, пугала жизнь без источника. Сначала ушли вольные, остались только царевна, ее отец, мать, сестры, братья и немногочисленная свита, любящая упрямых владык больше, чем собственные шкуры. Они держались до зимы, но зимой без источника стало особенно сложно. И тогда решили уйти и они. Гургулина осталась сторожить дворец, она и ее девочки. Остальные отправились к Водице, таща на себе весь скарб, который можно было утащить.