Анна Московкина - Исток

— Дверь закрой, дует.

— А этого куда? — спросил колдун и недолго думая отнес горе-мстителя на мою кровать.

Может, и матрас поменять? А то у меня на ней скоро пол-Вирицы переночует. Майорин хоть участвует в осквернении своего места отдыха, а я за что страдаю? Решив, что смена матраса все-таки перебор, я скрепя сердце сунула Солену под запрокинувшуюся голову подушку.

Корчмарь с гордым лицом выставлял яства на стол. Кролики пахли божественно… Слопав две порции в церемониальном молчании, мы уставились на горшок, в котором лежал паек Солена. По привычке Ловша приготовил на всех ожидаемых гостей, а парня мы ждали, хоть вроде бы кормить не собирались. Три жаждущих взгляда перекрестились мечами и были обломаны звуком закрывающейся крышки.

— Пущай в печке постоит. Может, еще встанет.

— Кролик? — уточнила я.

— Разве что колом в желудке у особо прожорливых. — Майорин тоже с печалью проводил горшок взглядом.

— Паренек ваш, — буркнул Ловша.

Разочарованный стон гулким эхом разбился о бревенчатые стены.

Но звук откупоренной бутылки немного успокоил наши сражающиеся за крольчатину души.

— Разговоры ходят, Майорин… — начал Ловша.

— Какие разговоры?

— Что ни день, то кто-нибудь да словом обмолвится, что в Луаре неспокойно. Народ боится войны.

— Народ и леших боится, особенно когда с перепою в лесу ночует, — попытался отбрехаться колдун.

— Не дури мне голову. Ты дружишь с Орником. Ну. Скажи, есть у этих разговоров основания или нет?

— Есть. Как всегда. Нет-нет а что-то просачивается, кто-то проговаривается.

— И что Орник?

— Ловша. Теперь ты меня обдурить пытаешься. Чего хочешь, старый хрыч? Шило в заду зудит? Ничего Орник не знает. Ничегошеньки. Как и Филин. Но если ты спросишь мое мнение… мои домыслы и вымыслы. То я тебе скажу, что война с Луаром — фикция. И не более.

— Ради чего?

— Пока мы непонимающе косимся на запад, на востоке зреет огромный чирей.

— А ты опять о своем, колдун! — махнул рукой трактирщик. — Опять о магах, жаждущих инесской славы!

— Да, я опять о своем. — Я покосилась на Жарку. Не слишком ли откровенные беседы ведет колдун в присутствии незнакомой девицы?

Полукровка ловила каждое слово, напряженно вслушиваясь в разговор.

— Майорин!

Колдун отпил из кружки, утер ладонью рот.

— Что?

— Ничего, — сквозь зубы процедила я, кося глазами на гостью.

— Ах это… — Ловша засмеялся, полукровка побледнела.

Я непонимающим взглядом обвела публику, все остальные, похоже, были в курсе. И на руки дернувшейся было полукровки легли мужские ладони. На ее тонких запястьях они смотрелись двумя капканами. Справа «капкан» был смуглым, с длинными пальцами, слева расположилась широкая ладонь Ловши, поросшая рыжеватыми волосками. Жарка откинула назад голову и спокойно произнесла:

— Отпустите, не убегу. А откусить себе язык и так сумею.

— Кодекс?

— Да, кодекс. — Руки мужчины убрали, но пристальные взгляды продолжали сверлить девушку. — И, по кодексу, я имею право отказаться от заказа, если сочту его невыполнимым.

— А он невыполним?

— Если я даже попытаться не успела, а ты уже меня раскусил. — Полукровка наморщила носик и показала колдуну язык.

Я посмотрела на колдуна, на Жарку, на корчмаря и залпом опорожнила кружку.

— Не хотите меня посвятить?

— Отчего же, — ответил Ловша, — хотим. Эта милая девушка специализируется на отнятии жизней, причем совершенно легально и законно. Более того, если ее раздеть…

— Чего мы делать не будем, — хмыкнул колдун.

— Мы наверняка найдем татуировку ордена Белого Меча. Верно?

— Верно. И как вы меня засекли?

— Что же ты за Айрин ходишь как хвостик? Уже неделю ходишь.

«Хвостик» невозмутимо смерила Ловшу взглядом, потянулась к кружке и, с сомнением поболтав жидкость в ней, выпила.

— Не бойся, не отравлено, — хохотнул корчмарь и взъерошил свои рыжие волосы.

Я задумчиво оглядела присутствующих. Неделю… Орден Белого Меча, прозванный в народе «орденом убийц», имел своеобразную славу «карателей», нанять убийцу было легко, вот только сперва требовалось обосновать: за что и почему. И очень это дорогое удовольствие — услуги ордена…

— Зато мое, скорее всего, отравлено. — Колдун выплеснул содержимое кружки в ведро с отбросами.

— Думаешь, я такая дура? — спросила карательница.

— Нет, но попытаться ты должна была. Кто меня заказал?

— Откуда мне знать. — Она пожала хрупкими плечами. — Пришла ориентировка.

— Откуда пришла? — не поняла я.

— От руководства ордена, видимо, — вместо нее ответил колдун.

— Верно, — согласилась Жарка.

Мне показалось, что, несмотря на внешнюю неприступность, она все-таки нервничает.

— Что же ты так долго тянула, момента подходящего не было?

— Был, и не один.

— Что же тогда? — Колдун вопросительно приподнял бровь.

В его глазах сверкнул нехороший огонек, мне он сулил внеочередную выволочку, а уж тем, кого злопамятный колдун заносил в список своих врагов…

— А вы мне понравились, — невинно улыбнулась девушка.

— Чем же?

— Сама не знаю.

Майорин с сомнением фыркнул:

— Ты так и в орден сообщишь?

— А не твое дело, что и как я скажу в ордене. — Жарка с вызовом задрала подбородок, став еще больше похожа на задиристого подростка.

— Ладно. — Мне не понравилась угроза в тоне колдуна. — Ладно. Я должен тебя убить. Ты понимаешь?

— Понимаю.

— Майорин? Убить?

— Молчи, Айрин.

— Нет! Подожди! — вскрикнула я.

Колдун с неудовольствием фыркнул:

— Молчи. Но не убью. Иди. И пошли сообщение в орден, что отказываешься от задания, и передай Велору, и только ему: что, если ему так хочется меня убить, пусть сам приходит.

— А вы знакомы?

— Встречались пару раз.

Жарка, похоже, не чаявшая уйти отсюда живой, быстренько исчезла за дверью. Я посмотрела на мужчин, те на меня.

— Я, пожалуй, спать пойду.

— Иди. — Хоровое напутствие только прибавило желания откланяться.

Закрыв дверь своей комнаты, я бессильно сползла на пол. Боги, за что мне это? Каратели, охотящиеся на колдуна. Колдун, у которого тайна на тайне и тайной погоняет. Корчмарь, отчего-то посвященный в эти тайны. И в заключение ансамбля незадачливый защитник чести и благопристойности, который, кстати, дрых на моей кровати. Как я про него опять забыла?

Солен нежно обнимал мою подушку, из приоткрытого рта вытекала струйка слюны. Фу, гадость какая! На мою наволочку. Но представив, что сейчас я буду его будить, потом прогонять, потом уговаривать прийти мстить колдуну завтра, я решила отложить казнь до утра. И, прихватив ночную рубашку, тенью проскользнула в Майоринову комнату. Его кровать по-прежнему хранила память о прошлой ночи. Я сменила белье и, устроившись под одеялом, подумала, что было бы неплохо послушать, о чем говорят мужчины, и упускать такую прекрасную возможность глупо. Зря ушла. Внутренний голос меня, правда, утешил, сообщив, что вряд ли при мне они скажут что-то важное. Я возразила ему, что им совершенно не обязательно знать, что я присутствую при беседе. На что голос ехидно захехекал и сообщил о чутком слухе колдуна. Я решила задавить спор в зародыше и бессовестно прижалась к замочной скважине, радуясь, что в этот раз располагаю еще и картинкой.