Кирилл Клеванский - Колдун. Путешествие на восток

Небо, раньше синее, покрылось черными, смоляными тучами, они как дым заволокли собой небеса. В частых всполохах, змеями рассекающих мглу, не были видно горизонта, словно прожорливый демон сожрал его. А может быть и нас. И море было отражением неба, огромные волны, поднятые неведомой силой, захлестывали высокую палубу, борта трещали и стонали словно живые. Оттого мне и думалось, что ужасная тварь заглотила наше судно, теперь казавшееся мне не больше бумажного кораблика, и мы медленно, но верно таем в желудке демона. Но мне не дали время чтобы подумать. Подбежал боцман и стал мне что-то втолковывать. Я его не понял, но увидел руку, указывающую куда-то в глубь палубы. Из-за дождя, безжалостно хлещущего по лицу, я видел лишь на локоть или чуть меньше. Но кивнув, уверенно поплелся куда велено.

Ноги скользили по влажному дереву, ветер буквально сдирал кожу и леденящий холод в миг выморозил глаза и губы. Прикрывшись рукой, я шел даже не понимая куда иду. Наконец меня кто-то схватил за плечо и сквозь водяную рябь и гул, я опознал лицо Младшего. Он протянул мне какую-то веревку и жестами объяснил мне что с ней делать. Дрожащими руками, я держал этого ворсинистого змея и обвязывал вокруг пояса, надежно затягивая простой, но крепкий узел. Когда с этим было покончено, сквозь стену дождя мы прошли с другом к веренице людей, держащих, как мне сперва показалось, хвост морского дракона, но на самом деле это был канат. Мы подошли к концу и вместе с боцманом, схватились за него. И в ту же секунду я почувствовал небывалое напряжение. Такое ощущение, что этот канат держал на себе без малого весь мир. Я был уверен что выражение "это всего лишь весь мир на твоих плечах", больше никогда не вызовет у меня усмешку.

А вокруг буйствовала стихия. Когда ты слышишь рассказы бывалых морских волков о ужасах моря, ты не можешь вообразить себе и малой толики такого, что испытываешь при непосредственном касании с этой первобытной мощью. Водяные валы, словно жадные языки бездны, облизывали палубу, пытаясь забрать с собой хоть кого-нибудь. И редкий пират, не удержавшийся на ногах, летел вниз, вверх или вбок, а потом стонал, когда обвязанная веревка натягивалась струной. Стонал, но держал. Опасная вспышка, высвечивала напряженные лица, и прореживала косую стену дождя. Капли, словно длинные вытянувшиеся спицы, вонзались в наши тела, и мелкие брызгами отскакивали прочь во мглу. А следом обрушивался громовой удар. Страшный гул, все нарастающий, по мощи, и наконец завершающий треск, и страх того что это треснула небо и на тебя несется упавшая вниз вселенная. Но мы держали. Я не знал для чего и зачем, но самое важное для меня сейчас было это держать выскальзывающий из рук, потяжелевший от воды, канат.

И вдруг новая серебряная змея, вырвавшаяся из-за мглистых туч, она скользнула всего в десятке метров от мачты и утонула в море. Почудилось мне или нет, но я буквально услышал как взмолился Костлявому Весельчаку наш боцман. И снова гром и новый рывок, а очередной дьявольский язык бьет по плечам. Но мгновением позже новая змея ударяет в опасной близости от мачты, которая даже под таким ливнем, вспыхнула бы как лучина. А потом еще одна и еще, все ближе и ближе молнии подбирались к нашему кораблю, нечто манило и звало их к нам. И как никогда остро я почувствовал присутствие Седого Жнеца, он уже открыл свой мешок и занес лезвие, стремясь оборвать и без того тонкие нити души.

— Это Гефен! — кричали на палубе десятки луженых глоток. — Гефен, бог молний, прогневался на нас!

И возможно в первые в жизни я был полностью с этим согласен. Но тут меня привлек натужный разговор между юнгой, боцманом и моими друзьями.

— Что ты сделал?! — взревел боцман и мне показалось, будто его рык был куда как свирепее и громче, чем самый страшный грохот грома.

— Мне было сложно держаться! — перекрикивал рычание воды юнец. — Я воткнул! Кин ку в мачту! А потом! Забыл забрать!

Все кто слышал этот разговор, а таких было человек дцать, тут же подхватили и понесли весть дальше. Мальчишка сжался в комок и даже выпустил из рук канат, который тут же прибавил в весе как минимум сотню кило. Всего секунда прошла, а ошалевший боцман лбом пробил в лицо юнца, алые капли крови смешались с дождем и по палубе заструились красные ручейки. Мальчишка лежал без сознания и все что его держало, это веревка, обмотанная о пояс.

Посмотрев наверх, я с новой вспышкой увидел как над дозорной бочкой блеснуло лезвие абордажной сабли. Боги, мы были обречены, пожар и буря, доконают нас всех. И тут же в голову раскаленной иглой вонзилась безумная, бешенная идея. Во мне, где-то в глубине, проснулся Чертильщик, который смыслом жизни видит свои эксперименты. И сейчас я был полностью сосредоточен на опыте, который станет новым толчком в моем исследовании. Возможно, новый кусочек пазла встанет на свое место и приблизит меня к истине.

Ни секунды не колеблясь, я выхватил клинки из ножен и, срубив веревку, держащую меня словно пса на привязи, двинулся к мачте. За спиной слышались какие-то крики и проклятья, но меня это не волновало. Три раза меня накрывала волна, три раза лишь чудом я удерживался на ногах. Но вот она мачта и вделанные в неё дубовые штыри, по которым можно было взобраться наверх. Вложив старшую саблю в зубы, и держа в левой руке младшую, я стал взбираться по этой лестнице к чернильным небесам. Чем выше я был, тем сильнее меня качало, порой мне казалось что еще немного, и я окунусь в море цвета бездны. Но новый рывок и еще десяток сантиметров оставлен позади. На конец я запрыгнул в бочку и попытался вытянуть саблю, заранее зная что это невозможно. Дерево так сильно набухло и стянуло все щели, что потребовалось бы усилие двух титанов, дабы вытащить эту сорока сантиметровую полоску стали. И в тот ж миг с неба сорвалась новая серебряная змея. Привлеченная сталью и человеческой плотью, она устремилась прямо в бочку, но мгновением раннее, безумный маг уже зачаровал свои клинки и те заискрились и зашипели когда вокруг них забегали разряды молнии.

Выставив перед собой сабли я встретил молнию. Небесная была словно потускневшее серебро, мои же были как чистый лунный свет, казалось еще чуть ярче, чуть светлее и те станут белыми. Удар был страшен и силен, застонали плечевые суставы, на натянутых жилах, можно было играть как на струнах лютни, дыхание сперло, а лицо обдало жаром. На какое-то мгновение, воздух вокруг высох до такой степени, что вдохни я его и легкие бы сгорели как сорвавшаяся с небес звезда. Но чуть меньше чем доля секунды спустя, вновь захлестал дождь, давление исчезло, а древние руны забытого алфавита на саблях засияли ярче. Над своим оружием я работал около тысячи часов, бог над своими молниями трудился около миллиарда лет и пришло время сравнить чей гений сильнее.