Кирилл Клеванский - Колдун. Путешествие на восток

— Главное? — мне вдруг стало тяжело шевелить языком, веки потяжелели, и в спине появилось такое чувство, что меня куда-то тянут. Спинка сидения показалась вязкой, как болотная трясина. Меня затягивало.

— Именно что главное, — кивал Том, чье лицо уже размазалось и казалось далеким, словно я смотрел на него через призму. — Пораскинь мозгами приятель.

— Я вас не понимаю.

Звуки доносились как из-за стены. Были слышны громкие гласные и резкие согласные, все остальное же пропадало, терялась по дороге, и не хотело находиться.

— Тебе пора засыпать, дружище, — скрипел далекий, потусторонни баритон.

Здесь было хорошо, спокойно. Хотелось завернуться в это спокойно, будто оно было теплым, толстым одеялом, высунуть наружу нос, свернуться калачиком и не обращать внимания ни на что. Погодите. Меня кто-то зовет? Ну нет, не буду вставать, не хочу. Так тепло… Да чего там, я так могу еще пару лет проваляться, или чуть больше. Скажем — вечность. Да, было бы неплохо. Целая вечность тепла и спокойствия. Кто, из пребывающих в своем уме, откажется?

— Ти…

Кому там неймется. Займитесь своими делами, мне и здесь хорошо. Здесь не может быть не хорошо.

— Ройс!

Ройс? Что еще за Ройс. Ах, ну да, Ройс это я. Что, действительно надо вставать?

— Жив… зел… вай… же.

Да, после такой пламенной речи, продолжать валяться было бы верхом свинства. Ладно, черт с вами, уломали, демоны языкастые. Ощущения были такие, будто скинув одеяло, я похлопал себя по щекам, пытаясь согнать остатки сна, нащупал на полу тапочки, и, поднявшись, поплелся к двери. Когда же до неё оставалось пару шагов, я протянул руку, чтобы повернуть ручку.

В глаза ударил яркий, нестерпимо яркий свет, я хотел было поднять руку и закрыться, но меня тут же принялись душить. Душили достаточно сильно, в то же время к груди прижималось что-то теплое и мягкое. Знакомое ощущение…

— Убьете, — прохрипел я.

Тотчас от меня кто-то отлепился, что-то невнятно пробурчал и вокруг засмеялись. Глаза потихоньку привыкали к свету и я мог различить очертания людей. Народа столпилось немало. Парочку я даже узнал.

— Всех демонов и темных богов мне в правнуки, — раздался знакомый баритон, принадлежащий Щуплому. — Зануда, если ты когда-нибудь подохнешь. Седой Жнец, с радости, тебе в мешке королевские апартаменты предоставит.

— Не, я думаю он сперва его изнасилует со злости, — подключилось размытое пятно, напоминающее моего бывшего командира. — А потом уже в апартаменты.

И тут резко все пришло в норму. По ушам ударил гомон. Шум прибоя, свист ветра, шелест листьев, весьма странный шелест кстати, и перешептывания в толпе, окружавшей меня. Впрочем рядом стояли, вернее сидели лишь четверо. Мия, с уставшими, но все же красивыми, глазами, сейчас пристально разглядывала меня, видимо пыталась найти место, куда можно потыкать иголкой и поплескать жгучего раствора. Младший, как всегда с озорным блеском в глазах и залихватской ухмылочкой. Щуплый, который, казалось, без фляги с вином не чувствует себя человеком и боцман Фернир, эльфийская задница, рассматривающая мои клинки.

— Мистер Фернир, — прохрипел я. — Вам не говорили, что чужое оружие брать без спросу, это некрасиво?

Эльф некоторое время меня разглядывал с острым прищуром, а потом нацепил маску дурачка и взвыл:

— Джентльмены, Оно живое!

Пираты загоготали. Выругавшись, игнорируя сморщенное личико тори, я подтянул ноги и тут же закашлялся.

— Воды, — прохрипел я.

Тут же началось какое-то нездоровое шевеление, но быстрее всех среагировал Руст. Он протянул мне вожделенную флягу. Выхватив жестянку у него из рук, я одним движением свинтил пробку и жадно припал к живительной фляге.

— Кха! — закашлялся я и выронил емкость из рук. На белый песок полилась ярко-янтарная жидкость.

— Ты что ж делаешь?! — чуть ли не взвизгнул Щуплый. — Это ж десятилетний Демосский коньяк!

— Запить, — еще тише прохрипел я, чувствуя, как горло разгрызают те самые демоны, которые теперь обязаны угодить в правнуки этому любителю спиртного. И что удивительно, пьяным я его видел только на общих попойках. Мутант, полюби его темные боги.

Вокруг раздавались нервные смешки, перерастающие в общий гогот. Наконец флягу мне протянула единственная, присутствующая здесь девушка, которой я был за это несказанно благодарен. В очередной раз свинтив крышку, я вылакал не меньше половины. Утерев губы, вздохнул и в кое-то веки почувствовал себя человеком. Что примечательно — живым. Однако, попытавшись встать, я тут же осознал насколько ошибочно было это решение. По голове как пыльным мешком ударили. Все вокруг закружилось в безумном вихре калейдоскопа. И я бы упал, если бы не твердое плечо друга, вовремя оказавшееся у меня под рукой.

— Кажется, вы не совсем правы, мистер Фенрир, — зубоскалил Младший, придерживая меня. — Не совсем Оно живое.

— Скорее полумертвое, — добил кто-то из толпы, и народ снова засмеялся.

— Так! — гаркнул боцман и все тут же притихли. — А чего это мы стоим задницами к небу? Живо на шесть часов, и в лес по древесину. Мистер Эджком — за главного на лесах! Мистер Хотч — за главного по лагерю! Мистер Кубас и мистер Фогет, быстренько метнулись на корабль и доложили что сэр боевой маг жив и подает надежду на скорое выздоровление. За дело, хурдовы дети! То же мне, спустили паруса и легли в дрейф. А ну быстро, пока я не скормил ваши тощие тельца, первой попавшейся акуле!

Сей же момент, пираты зашевелились и с полной самоотдачей принялись за работу. Кто-то, подхватив короткие, но массивные топоры, отправился в лес, вернее в какие-то тропические заросли, до боли напоминающие джунгли. Другие, нагруженные тюками, засеменили к скале, нависающей над бухтой, видимо там и будет разбит временный лагерь. Самая малочисленная группа, побежала к лодкам. Их вытаскивали на берег и накрывали чем-то вроде тента. А одну, самую маленькую, двое спихнули в воду, запрыгнули и лихорадочно схватившись за весла, направились к одинокому черно-парусному гиганту, стоящему у самого горизонта. От которого, насколько мне был видно, отделилось еще несколько лодок, шедших в нашем направлении.

— Что случилось? — спросил я, смутно припоминая только что приснившийся сон. Что-то в нем было важное, что-то главное…

— Это ты меня спрашиваешь? — переспросил меня Младший. Наша небольшая группка, состоявшая из всё тех же лиц — боцмана, двух друзей и тори, шла к поваленному недавней бурей дереву. Когда мы дошли, то меня усадили на это шершавее, но сухое бревно, сам же народ уселся на песке. И только Мия приземлилась рядом, все еще ища на мне места, на которых можно попрактиковаться в лекарском искусстве.

А вообще я представлял собой жалкое зрелище. Порванные, даже драные штаны, к которым прилип разве что не весь пляж, босые ноги, голый торс, весь в царапинах и небольших синяках. Руки дрожали, и я был даже благодарен боцману, за то что он сперва нес мои сабли, а сейчас воткнул их в песок прямо передо мной. Ножны, скорее всего, навсегда останутся лежать на дне морском. Как там же не оказался я с клинками — понятия не имею. Кстати, кулон Сильверстоун, железная лилия оплетенная маленькой ниточкой металла, так же остался висеть на шее.