Оксана Демченко - NZ

Гюль очень красивая сегодня. Тихая и немного смешная. Ходит не следом за божественным, а на полшага впереди, ей нравится, что спина прикрыта и в ухо сопят всякие нежности.

Я вручила им помятый букет, пообещала прилететь в гости, как только мне дадут отпуск и я пойму, что за зверь — навигация. У Бмыга роскошный боевой катер, переоборудованный под прогулочный. Пыры вообще ребята весёлые и склонные к здоровому пофигизму. Они в юности почти все воюют с какими-то там угрозами окраинного универсума, а после живут совсем не тесно и занимаются, чем душа просит. Ну, если выживут, конечно. Я посмотрела на показатели смертности среди пилотов и немного насторожилась. Пока махала рукой уходящему катеру и опасливо считала старые вмятины на броне, все не могла решить: а стоит ли отпускать Саида в его приключение?

И тут мне в руки сбоку вдвинули новый букет.

— Опа, — удивилась я.

— Сима, тут такое дело, — Саид в красно-зелёных пятнах смотрится просто ужасно. Переживает. С чего бы? — Гулька улетела, так что я могу без её давления сказать… Симочка, а я больше не хочу в гнилой мешок. И никуда не хочу. И катер мне не надо. Я тебя люблю, Симочка.

Пришлось вдумчиво понюхать букет раза три. Жаль, не нашатырём пахнет. Исходя из идеи оптимизма, важно найти в ситуации что-то хорошее. Гав, как обычно, работает у мальчика любимой чалмой. Это просто замечательно. Это прямо — спасибо ему!

— Так. Когда у тебя плановое время отлета, рыцарь на белом коне?

— Через долю суток, но я… — делаясь совсем бледным, пролепетал Саид.

— Пошли. Я дарю тебе катер, Рыг выбивает тебе место в группе и добывает право на стажировку, а ты, блин, пускаешь розовые пузыри. Куда я смотрела-то? У меня в наборе выживания есть дыхательный аппарат и затычки для носа, на случай внезапного выявления глоп-угрозы. А ты знал, но спасал меня… очень сложно. А ну, вперед, на ходу разберёмся.

— Так не работал аппарат, как после выяснилось, — пробовал он оправдаться.

— Ха. После.

Несчастный красавчик тяжело вздохнул и пошёл, куда потащили. Это хорошо, если он упрётся, его не сдвинуть. А меня надолго не хватит — ну, двигать и шуметь. Саид, правда, красавчик. Он мне убийственно нравится уже… с первого взгляда, блин. То есть вот Гюль я назначила в приятельницы, а этого нет, этого я упрямо никуда не назначала и звала младенцем. Потому что — нефиг. И надо его тащить и быстро отсюда отправлять подальше. Вся надежда на Гава, морф у нас взрослый и умный, он присмотрит. Если повезет, он поймет меня и не сочтет, что я его предаю, отправляя с Саидом. Он ведь самую малость телепат, ловит настроение, он должен понимать, как мне больно его отсылать и как мне страшно остаться одной. Стоп. Это все — в сад, не те мысли, не нужны они сейчас.

— Симочка, я обидел тебя? — тихо огорчился Саид. — Я что-то не так сказал?

— У меня дома остался младший брат, — не сбавляя шага, зло буркнула я. — Всю жизнь я отвечала за этого спиногрыза. Худшего слюнтяя в городе нет. Упырёнок, а не человек. Сколько он выпил моей крови, узнает Дэй — сожрёт говнюка! А все почему? Потому что нельзя никому вправить мозги и тем более втиснуть душу. Саид, тебе вообще нет и года. Если посчитать, я старше тебя раз в четыреста.

— Но я клон и я…

Уф. Дотащила до причала. Вон Рыг, теперь мы вдвоём точно запакуем влюблённого младенца в катер и спихнём его отсюда, как добрые люди щенков — из лодки в воду.

— Да иди ты на фиг! — заверещала я в голос, привлекая внимание Рыга. — Ну и что, если клон? Чихать мне на чужую память, твоей-то нет! Ты ни разу не бегал босиком по траве. Ты молока не пил, на закат не смотрел, костра не разводил и толком не был бит. Ты никто. Ты вообще никто, и тебе надо остаться одному и накопить личные шишки. Пошёл вон, и без синяков чтобы не являлся. Гав, ты с ним на два года, и если этот… если он не будет делать глупости и ошибаться, куси его!

— Но…

— Саид, мне было четыре года, когда я безумно влюбилась в Пушкина, — честно сказала я. — Понимаешь? Это не смешно, это было очень важно и вообще — здорово. Но это было хорошо для четырёх лет. В восемь я обожала певца, имя которого уже не помню, а тогда спать не могла без его фотки. В двенадцать я чуть не убила одноклассницу из-за урода, он жил в соседнем дворе. Это все как простуда, заразно, но быстро сходит. Я — твоя простуда. Прочихаешься.

— Я, правда, тебя люблю, — он почти плакал.

— Правда — это если года через два не прочихаешься, — отмахнулась я. — Вот катер, вон Рыг. Скажи ему спасибо, чмокни Симу в макушку и лети отсюда белым лебедем. Все.

Саид сделала несколько шагов к катеру, был пойман нашим великолепным габралом и притиснут под могучую руку. Минотавр все просек с одного взгляда, спасибо ему. Занял место между мной и Саидом и дотащил жертву произвола взрослых до самого люка. Там Саид вывернулся и попробовал стащить с головы Гава. Но морф сидел намертво, как будто врос в кожу.

— Хорошо, я полечу, — погасшим голосом сообщил серый и тихий Саид. — Сима, только ты скажи… а вот ты — ты совсем никак ко мне не относишься? Или это такой способ меня воспитать или… не знаю. Не нравятся тебе прайды, вот.

— Я тебя обожаю куда больше, чем Пушкин — четырёхлетнюю Симу, — честно сказала я и погладила Саида по голове, заодно поблагодарив морфа, который меня не сдал телепату. — Я желаю тебе удачно повзрослеть и сто тыщ раз влюбиться в тех, кто этого стоит. Года через два поговорим, может, тогда будет смысл в разговоре. Саид, не надо становиться взрослым раньше времени. У тебя украли детство, урви обратно хоть небольшой кусочек. И никому не позволяй сбивать мой катер, он ценный, ограниченной серии.

— Значит, только так, — тихо и обиженно процедил сквозь зубы Саид.

— Да. Только так.

— Ну, и оставайся тут одна.

Он резко качнулся в шлюз, ударил по зоне контроля всей ладонью — и у меня перед носом лязгнул люк. Рыг потянул назад за плечи. Мой катер, такой красивый и складный — почти как корабль Кита, только чёрный с серебром — отошёл от причала резко, рывком. И сгинул в универсуме. Я всхлипнула и ткнулась носом в рукав Рыга.

— Рыг, я дура. Ой, какая я дура…

— Ничего, не ты одна, — утешил честный габрал. — Это было хорошо сделано, без провалов и без перебора. И парень толковый. Может, еще помиритесь. Ты не реви, у них добротная команда. Малышню сразу не бросают в худшие зоны «мешка», к тому же у Саида реакция — мне завидно. Прорвёмся. — Рыг хлопнул меня по спине, выбил дыхание и выключил слезы. — А он тебе как, нравится? Мне-то не надо врать.

— Нравится. Когда вырастет. Только тогда его порвут на сувениры и без Симы.

Я надулась на себя, Саида и Рыга, и пошла тихо страдать в «Заросли сафы».

День кипел во всю, желудок урчал и тихо радовался скорому обеду. Нервы — они такие, порой добротно заеденная беда уходит без большой боли. Это я вру. Но ведь убедительно, правда? К тому же не я одна голодная, вон народу — толпень, то и дело на кого-то натыкаюсь или от кого-то уворачиваюсь. Сима рассеянная, у Симы сегодня все валится из рук. У Симы вообще сегодня руки пустые, дом пустой. На душу непосильным весом давит бяка — тоскливая, размером в цельный универсум…