Артем Морозов - Я и мой капитан

Я совершенно приуныл, но симбионт вдруг весьма эффектно переключил мое внимание. Обычно я сам пользовался этим приемом в отношении Иры, но никак не ожидал, что она опробует тот же подход на мне.

— Что он там про азот сказал?

Я был почти уверен, что самка хитро улыбается, если бы ее рот не был спрятан так глубоко в ее теле. Я даже весьма ярко представил, как бы в этот момент выглядело настоящее лицо Иры: светлые датчики волн и загадочная, едва заметная линия ротовых мембран.

— Ничего особенного, ты же азотом дышишь, как и все растения Фулонга.

— Как это? Я что же — растение, выходит?

— Да, понимаешь, фулонгийцы были растениями почти миллиард лет, но потом появилась настоятельная необходимость передвигаться, чтобы выжить. Поэтому со временем их корни выродились в твои кривоватые ножки, а ветви — в манипуляторы. Листва исчезла за ненадобностью, а крона превратилась в хобот, но ты до сих пор можешь преобразовывать кожей солнечное излучение в оксид углерода. Такая вот история. — Я решил не слишком углубляться в эволюцию жителей Процион-11.

— Растения, — задумчиво повторила Ира.

— А что тут удивительного? Так всегда в итоге происходит. Раса альфа — доминанта!

— А подробнее можно?

— Конечно! — Я был настолько рад редкому вниманию к моим познаниям с ее стороны, что совершенно забыл о своих невеселых мыслях. — Возьмем, к примеру, тебя. Ты — раса гамма, сейчас доминанта на Сол-3. Вернее, не ты, а твое прошлое тело.

— Почему это я гамма? Я альфой хочу быть!

— Не получится, — терпеливо пояснил я. — Альфой могут быть только растения и их производные. Так как они выживают практически в любых условиях. И сколько бы ни длился процесс эволюции, в конце концов растения возьмут верх над любой другой разумной формой. Так что ваша гуманоидная цивилизация на фоне общей продолжительности жизни Вселенной — явление временное. Я бы даже сказал — мимолетное.

На этот раз Ира по каким-то причинам явно серьезно отнеслась к услышанному, а не пропустила мимо ушей, как обычно. Я сделал этот вывод не только по ее молчанию, но и по взгляду, устремленному куда-то вглубь себя.

— Ну допустим, — наконец произнесла она задумчиво, — но кто же тогда бета?

— На Земле — это дельфины или разумные киты, типа касаток. Понимаешь, растения и водные формы жизни эволюционируют медленнее, но в итоге победа все равно будет за ними…

— Если мы их не уничтожим, — вставила Ира.

— Хм… Да, но это касается только дельфинов. Растения уничтожить не получится, для вас, гуманоидов, это равносильно самоубийству. Исчезнет пища, исчезнет кислород…

— Не продолжай, я поняла.

Кажется, я совершил большую ошибку, затеяв этот разговор, так как эмоциональное состояние моего симбионта в данный момент не поддавалось никакому описанию из базы данных. И это меня начинало беспокоить. Не знаю, что это было — «грусть» или какая-то разновидность «растерянности», но мне это очень не нравилось.

— Ладно, — нарушила тишину Ира, тряхнув хоботом, — надо о сегодняшнем дне подумать, давай сюда свой лазер!

Надо же! Симбионт, оказывается, умеет сам себя выводить из гнетущих состояний и контролирует свои эмоции при определенных условиях! Знать бы только, что это за условия.

— Не дам, — спокойно заявил я и добавил: — Теперь точно не дам!

— Макс! Да ты что? Ты сдаешься, что ли? Сейчас? — Ирина встала на ноги, подняв все свои двупалые щупальца вверх, отчего выглядела сейчас как венчик цветка с наполовину оборванными лепестками.

— Нет, — твердо сказал я. — Я верю, что ты не будешь стрелять. Но это же не дроид — это живое сознание. Бластером ты пользоваться не умеешь, а вдруг случайно выстрелишь? Я такой грех на душу взять не готов. Поэтому и не проси даже.

— Входим в атмосферу, — уведомил навигатор.

Ему никто не ответил. Но если бы Ира вдруг заартачилась, я бы напомнил ей о «милом, интеллигентном, замечательном, приятном во всех отношениях» профессоре Рифегсе и посмотрел, что бы она мне возразила.

Погода в разреженной атмосфере Лейтен-1 стояла прекрасная — солнечная и почти безветренная. Небо было ясным, метеоритных дождей, кажется, не предвиделось. Поэтому сверкающий купол обсерватории на станции был открыт, поблескивая огромным чистым зеркалом телескопа.

Ира вот уже две минуты нетерпеливо переминалась у выхода из грузового отсека, теребя ошейник номер два, который я ей всучил-таки. Симбионту явно было не по себе в тревожном ожидании. Впрочем, как и мне, я тоже хотел, чтобы эта неопределенность поскорее разрешилась. Любым способом, только бы поскорее.

Я не смог придумать ничего толкового, чтобы успокоить Иру, поэтому сейчас просто выливал на нее всю возможную информацию, которая только могла прийти мне на ум и, вероятно, пригодилась бы самке.

— …Коренной обитатель Канопуса, так на земных звездных картах обозначена его система… — вещал я.

— Макс! Ты можешь перестать тарахтеть? Без тебя тошно. Думаешь, все это важно? — Ира раздраженно продефилировала вдоль шлюза.

— Думаю, да. Профессор Рифегс сказал, что встретит тебя у трапа…

— И что?

— Ну, думал, тебя следует подготовить к тому, что ты увидишь.

— Ой, подумаешь! — махнул хоботом симбионт. — Я уже столько инопланетян видела, меня ничем не удивишь! Так что отстань.

— Не говори потом, что не предупреждал, — буркнул я и заткнулся.

Не хотелось подливать масла в огонь, иначе в самый неподходящий момент симбионт может перестать контролировать ситуацию. А молчание, как давно заметил Глюк, действительно прекрасный способ этих проблем избежать. Я в очередной раз опробовал этот прием буквально пять минут назад, и он показал себя с лучшей стороны. Ира тогда с присущим ей упорством начала как обычно искать обходные пути, чтобы заполучить-таки бластер: «А дай посмотреть, я не буду трогать, честно, только посмотрю», — и прочее в таком же духе. Но, наученный горьким опытом, я прекрасно понимал, что бластер сейчас ей был на самом деле не нужен — она просто хотела узнать, где он лежит, на будущее, «на всякий», как она говорила. Ну уж нет. Я так рисковать не намерен, натворит потом бед, обязательно натворит. Поэтому я тупо отмалчивался, а мой процессор посмеивался над моей неспособностью соврать самке.

Думаю, я все-таки успел донести достаточно информации до мозговых клеток Иры. По крайней мере, надеялся, что она усвоила главное: если что-то пойдет не так — бежать обратно на борт.

Внешний шлюз с шипением открылся, и я выпустил трап. Симбионт, выпучив глазки, разглядывал матово-холодные металлические стены дока. Потом начал медленно сходить вниз по «горке».

— Что-то тут как-то не очень… — заключила Ира, ступая на серую поверхность пола. — Мрачненько так…